И ещё кое-что достаю из кармана джинсов. Крошечное кольцо, которое чертовски трудно держать своими большими пальцами, но я справлюсь. Моя рука не дрогнет, когда я надену его на палец Мии, фактически подписав ей смертный приговор, с небольшой «оговоркой»: если я этого не сделаю, она умрет гораздо раньше.
И без шансов на спасение.
– Тебе придется иметь со ной общие дела, Амелия Ди Карло. С этой секунды, ты – моя. Или ты будешь принадлежать мне по закону. Или ты будешь принадлежать земле, – её глаза становятся ещё больше, округлее. Напуганная малышка всем телом вжимается в сиденье авто, в ответ я крепче сжимаю её запястья и ладони.
До боли, до полного отражения во взоре её готовности быть ведомой мной. Чтобы даже думать не смела, дура, сопротивляться и пытаться уйти от наилучшего для себя расклада.
Наши тела вибрируют, едва уловимо дрожат в такт, взгляды буквально съедают друг друга иллюзорными молниями.
От страха она настолько теряется, что у меня появляется возможность легко и быстро надеть кольцо на её безымянный палец.
Я не умею делать предложения, птичка, прости. Только заявлять свои права на женщину, которую выбрал. Хотя, разумеется, я бы не стал спешить с документальным подтверждением, но в данном случае, брак со мной – это не только часть плана, но и радикальная мера безопасности для Амелии.
– Платина. Восьмикаратный брильянт, – оповещаю небрежно. – Только попробуй выкинуть его, детка. Это кольцо ты снимешь с себя только с пальцем. Договорились? – вкрадчивым, угрожающим тоном, предупреждаю Амелию. Глядя в глаза ей, подавляя и гипнотизируя.
Читаю в глазах Мии, что она сдается мне, несмотря на надутые губы и брови сложенные перевернутым «домиком».
Знаю, что не посмеет ослушаться. И сама понимает, что не сможет снять, выкинуть, расстаться с моей черной меткой.
Я успел понять, как устроена её ещё несформированная психика маленькой девочки.
И знаю, какие шаги нужно предпринять и что ей сказать, чтобы Мия пошла по дороге, которую выбрал и расчистил для неё я.
– Ты моя женщина. Моя невеста. Или труп, – ледяным тоном предлагаю неутешительные для Амелии варианты. – Выбор за тобой, – в её глазах блестят слезы, ослепляющие сильнее алмаза, сверкающего в свете проезжающих по трассе машин. Она кусает свои мягкие губы в трещинках, взывая к моему внутреннему зверю.
Питает и наполняет меня своей горячей ненавистью, что невидимым энергетическим шлейфом сочится из каждой поры на её коже.
С некоторых пор её эмоции – это мое топливо, моя одержимость.
– Хорошенько подумай, прежде чем возмущаться, сопротивляться, и отвечать «нет». Я думаю, ты уже понимаешь, какими последствиями грозят споры с мужчинами Морте.
Нервно сглотнув, Амелия наконец, набирает в легкие побольше воздуха и свирепо выпаливает:
– Ты больной, да? – произносит тихим, блаженным и шокированным голосом. – Что ты делаешь? Что ты несешь, Морте? Невеста?! – срывается на истерический хохот Мия. – Я ненавижу тебя всем сердцем! – в зрачках голубых глаз поднимаются багровые искры пламени. Неистовые, мощные, восхитительные.
– Я никогда не буду твоей невестой! Твоей женщиной. Подстилкой, шлюхой, – с издевкой перечислят и дерзит девушка.
А вот с этими словами она погорячилась. Но меня привлекают варианты, что выдает её подсознание.
– И никогда не выйду замуж за убийцу. Я бы не выбрала тебя, даже если бы ты был последним мужчиной на земле, – эффектно лжет Мия, пытаясь убедить в этом саму себя.
Не меня. Меня убеждать не надо.
Я вообще в её словах не нуждаюсь. Я все прекрасно вижу и слышу, чувствую.
– У нас с тобой, знаешь ли, разные моральные принципы и ценности в жизни! В отличии от тебя я не считаю людей пылью! Боже, одно лишь твое присутствие мне омерзительно, Киан Морте, – пытается вскинуть подбородок, но я резко останавливаю её речь и обхватываю скулы Мии, не рассчитав силу. Самого трясет, по виску стекает ледяная капля пота. Щекочет, царапает шрам от пули, что напоминает обо всей тьме, что есть внутри меня.
– Моя подстилка, моя шлюха. Заметь, ты это сказала. Мне нравятся такие варианты, – рычу я, сквозь стиснутые зубы, снисходительно глядя на бунтующую мятежницу. – Омерзителен? Вот с этим готов поспорить, – выдыхаю в уголок её губ, резко опуская одну руку к нежным складочкам между ног девушки, которые она пытается быстро сжать, свести, закрыть мне доступ к чувствительному бугорку. Черта с два.
Моя теперь, каждой клеточкой. И на твоем теле, Мия Ди Карло для меня нет «табу».
Проникаю во влажную глубину средним пальцем, в который раз охреневая от того, насколько она тесная. Настолько, что мысли о её невинности становятся все более актуальными. Черт, а почему нет? Одним из ответов на мое предположение становится вскрик девушки, полный болезненных нот и отчаяния.
– Ты ещё девочка? – глухо спрашиваю я у её влажных губ, вибрирующих от рваного дыхания. – Говори. Скажи, ucellino. Я должен знать, чтобы не причинить тебе боль, – рычу я с долей отчаяния, потому что не привык быть бл*дь терпеливым, и сдержанным, но по ходу придется.
– Как ты можешь об этом спрашивать, – озлобленно бросает в ответ Мия. – Я не обязана перед тобой отчитываться. Но если так интересно, то конечно, нет, Киан Морте, – зачем-то отвечает она с напускным пафосом и гордостью, за которым пытается спрятать свои настоящие эмоции. – У меня есть мужчина, и это точно не ты! – пылко заявляет Мия.
Её слова действуют на меня как кислота, растворяющая внутри все предохранители, что удерживали от грубости, ограничивали внутреннего зверя, посадив его на цепь. Она только что взяла красную тряпку и просто махнула ею перед моим носом, забыв о том, что подобный трюк влечет за собой опасные последствия.
– Это точно я, детка. Запомни. И не смей больше никого принимать в эту малышку, – Мия вновь вскрикивает, когда я проникаю двумя пальцами в её лоно. Не глубоко, потому что она чертовски зажимается, не пуская меня. Я не врач, но она настолько туго сжимает часть моих пальцев, но что-то мне подсказывает, что Амелия ни разу не «б/у товар».
В принципе у меня нет никакого фетиша на невинность, но кататься на новой «машине из салона» всегда приятнее, чем на уже объезженной и опробованной кем-либо другим. Особенно, когда чувство собственничества у тебя по натуре обострено до предела.
Возможно, она лжет, или её призрачный мужчина не умудрился до конца взять то, что само плыло к нему в руки. Или этот долбанный мудак, перед которым она умудрилась раздвинуть ноги, её давно не трахал.
Кто бы он ни был, он больше и на метр к ней не приблизиться. Осталось лишь узнать, кто он. Если Майкл Форд, то проблема решена.
Не разрывая зрительного контакта с преисполненной гнева Амелией, кружу большим пальцем по её распухшему клитору. Пальцы с трудом толкаю чуть глубже, замечая признаки боли в выражении её лица. Несмотря на её возможную невинность, я намерен растянуть её узкое отверстие, прежде чем трахнуть до полного изнеможения и признания меня, как единственного мужчину, который будет проникать в эти мягкие стенки.
