Я распахнула дверь. Холод пощечиной стеганул по лицу. Я постояла, привыкая. Свет горел не в Охотничьем Доме, как я поначалу решила, а в коттедже-сауне. Стало обидно – могли бы и позвать меня, ведь я тоже хотела попробовать.
Оскальзываясь, я побрела по обледенелой тропинке мимо Охотничьего Дома. Он стоял почти весь темный, только тускло светил торшер. В окно я увидела Марка, лежащего на диване. Тоже жертва вечеринки. Не так обидно, когда знаешь, что ты не один.
Пахло точь-в-точь как на лыжной прогулке – почти металлической свежестью. В памяти всплыло предупреждение Дага. Разве не чудесно было бы, если бы мы все нежились в сауне, смотрели на озеро и вдруг пошел бы снег? Так живописно. Снег, подари всем нам хорошее воспоминание о сегодняшней ночи, сотри эту муть в моей душе. Подойдя ближе, я услышала странный звук, который в буквальном смысле остановил меня. Какой-то звериный. Не то крик, не то стон. Доносился он, похоже, из леса позади сауны. Со всех ног я кинулась к сауне, которая была в этот миг спасительной райской обителью посреди ада дикой природы. Когда я была уже у самой двери, звук раздался снова. Я замерла. Теперь-то я не сомневалась, что звук донесся не из леса, а из-за двери.
Сейчас
2 января 2019 г
Хитер
Я направилась в маленький туалет, расположенный рядом с моим кабинетом, хотелось умыться холодной водой, хоть немного освежить голову после рассказа Дага. Вытирая лицо, я услышала голоса. Мужчина и женщина. Кто именно из гостей, разобрать я не сумела. Для моих ушей у них у всех одинаковые голоса – заносчивые, снобские голоса южан из среднего класса.
Мужской голос:
– Если они узнают – я пропал.
Женский:
– Как они узнают?
Мужской:
– Записка.
Я замерла на миг, а затем бесшумно подобралась к двери и заглянула в офис. Никого, дверь закрыта. Тогда я подошла к стене, отделяющей туалет от коридора, и прижалась к ней ухом. Голоса стали отчетливей. Похоже, парочка стояла за поворотом коридора, место и вправду вполне подходящее для приватной беседы – если не знаешь, что за стенкой расположен служебный туалет, вход в который есть только из кабинета. Я приникла к стене.
– Записка? – В женском голосе легкая дрожь. – Какая записка?
– Лежала в прихожей нашего коттеджа. Там все подробно.
– Но ты ведь уничтожил ее?
– Нет… Слишком запаниковал. А потом она пропала…
Долгая пауза, я не сомневалась, что женщина изо всех сил сдерживается, чтобы не накинуться на него. Что еще за записка? Предсмертная? Маловероятно. Когда я последний раз проверяла, то обнаружила, что задушить самое себя затруднительно.
– Главное, – наконец прозвучал спокойный женский голос, – что ты никак не связан с ее смертью. Вот что важно. Они это поймут.
– Поймут ли?
Его голос сорвался, он был в панике. И снова низкое бормотание, совсем уже тихое. Я вжала ухо в стену.
– Когда они узнают об остальном, я первым буду на подозрении…
Внезапно раздался грохот. Я подскочила, обернулась – в своем стремлении услышать как можно больше я потеряла осторожность и сбила со стены маленькую гравюру с охотничьим сюжетом. Вся уборная была усеяна осколками.
Голоса, разумеется, стихли. Стоя по другую сторону стены, застыв, я почти чувствовала их присутствие. Стараясь ступать беззвучно, я выскользнула из туалета в свой кабинетик.
Сутками ранее
1 января 2019 г
Миранда
Зрелище, представшее моим глазам, было абсурдным. Я пребывала в таком потрясении, что едва не расхохоталась. Помню, в детстве, когда машина задавила нашу кошку и мама сказала об этом нам, мой брат засмеялся. А я так возмутилась, что ударила его. Но мама объяснила, что это частая реакция на потрясение. В мозгу что-то замыкает, и человек выдает неожиданную реакцию.
И вот что я увидела. Мой муж сидел на корточках. А над ним нависала Кейти. Моя лучшая, моя самая близкая подруга. Совершенно голая. Ноги широко расставлены, и его голова зарылась между ними. Моя некрасивая, безгрудая, толстозадая подруга. Голова Кейти была запрокинута в экстазе. Его пальцы сжимали ее ноги. Я все смотрела и смотрела. Смотрела, как он отпустил ее ляжки и вцепился в соски этой плоскодонки. Это было уже слишком.
– Блядь! – вырвалось у меня.
Они замерли. Потом оба медленно повернулись и уставились на меня. Джулиен – о господи – отер рот ладонью. Первые мгновения лица были совершенно пусты, они еще не осознали, что произошло. Меня захлестывал ужас, ядом разливался по телу. В глаза бросилось корытце с раскаленными камнями, и на миг меня охватило почти неодолимое искушение – настоящее искушение – схватить лопатку и зашвырять их этими огненными булыжниками.
Господи, это же полнейший сюр. Мой муж и моя лучшая подруга. Этого просто не может быть. Я почти ждала, что они улыбнутся и поздравят друг друга с тем, как здорово меня разыграли, как тогда с сюрпризом, что они приготовили мне на тридцатый день рождения. Хотя этот розыгрыш потребует объяснений поубедительнее.
– Ох, – выдохнула наконец Кейти, – о боже.
– Я думал, ты спишь, – сказал Джулиен. – Я отнес тебя в коттедж. Ты была в отключке…
И тут же осознав всю нелепость этого объяснения, продолжил: – О боже, Миранда. Вот дерьмо. Мне так жаль. Это не то… не то, что ты думаешь.
Вот теперь я уже смеялась, хохотала как безумная ведьма. Вид у обоих сделался совсем уж перепуганный. И хорошо. Я хочу, чтобы они боялись.
– Не смей возвращаться в коттедж, – сказала я. – И мне плевать, куда ты пойдешь. Можешь поселиться у нее, мне насрать. Но я не желаю видеть твою рожу. Так что не появляйся рядом со мной.
Поразительно, до чего же спокойно звучал мой голос, какой контраст с тем, что клокотало внутри.
– Нам надо поговорить.
– Нет, не надо. Я теперь долго не захочу разговаривать, даже просто видеть тебя. Возможно, никогда.
Это была чистая правда. Я пришла в ярость, узнав про его махинации с инсайдерской информацией, и уже тогда подумала, что не хочу его видеть. Но желание это быстро исчезло. Однако сейчас все было иначе.
Он молча кивнул. Я никак не могла заставить себя взглянуть на Кейти.
– Не верится, что я потратила на вас половину своей жизни. На каждого из вас.
И тут меня будто громом поразило. Мысль была столь дикая, что я не могла облечь ее в слова. Но я должна была сказать. Я должна была знать правду. На Кейти я так и не смотрела, просто в ее сторону, ее силуэт расплывался перед глазами.
– Ты ничего не пила. Ни в поезде, ни потом. Я обратила внимание. Всегда брала бокал, но не пила. Ни разу.
Тишина. И все же я произнесу это, вслух произнесу. Теперь-то я видела, как она отворачивается, кособочится, даже голая. Пытается скрыть. От меня скрыть. И я же заметила, когда она разделась до белья, но была слишком пьяна и ничего не поняла. Ее выпирающий живот. Праздник тут ни при чем, Кейти никогда не была из тех, кто объедается от пуза.
