Иэн распрямился, явно довольный своей работой. И вдруг что-то взорвалось. Он подался вперед с выражением крайнего удивления на лице и в следующий миг повалился на меня, выронив ружье. Я не понимала, что произошло. И ничего не видела, потому что Иэн лежал на мне. А потом обнаружила, что мой серый пуховик темнеет, что ткань пропитывается… красным.
Сутками ранее
1 января 2019 г
Миранда
Я поверить не могла, что егерь меня выставил. Такое унижение. А я-то не сомневалась, что он поможет мне обрести ощущение твердой почвы под ногами. От внезапной рези перехватило дыхание. Я согнулась, будто от удара в живот, и упала на колени. Боль от впившихся в кожу острых камней была словно очищение, как и мороз, что царапал лицо, хотя мне он казался жаром. Как же глупо, наверное, я выгляжу – стою на коленях в снегу, в своем золотом платье, ноги вывернуты, шпильки торчат в стороны. Может, виной именно это осознание своей нелепости, но я внезапно поняла, что не одна.
Я заозиралась. В предутреннем сумраке что-то шевельнулось меж деревьев у озера. Я могла поклясться, что заметила темную тень, скрывшуюся среди сосен. Теперь я уже не сомневалась. За мной кто-то подсматривал. Да плевать. В другое время я бы наверняка перепугалась. Но после того, что я видела в сауне, меня уже ничто не напугает. Должно быть, этот невидимый соглядатай сейчас потешается надо мной. Вспомнилась вдруг ухмылка исландца, когда я застала парочку в лесу, как он манил меня.
– Давай! – заорала я в темноту. – Кайфуй! Мне насрать!
* * *
Эмма. Я пойду к Эмме. Мне надо с кем-то поговорить. Если повезет, Марк еще дрыхнет на диване в Охотничьем Доме. Ковыляя мимо, я заглянула в большое окно. Так и есть, развалился на спине.
Я постучала. Тишина. Ну да, четыре часа. Снова постучала. Наконец шаги, дверь открылась. На пороге стояла заспанная Эмма. В шелковой пижаме, очень похожей на мою.
– О, привет, Мэнди.
Обычно меня передергивает, когда она так меня называет. Как будто старается подлизаться. Так меня называют только Кейти и Джулиен, два самых близких человека. Да, иронию этой мысли я осознала.
– Можно войти?
– Конечно.
Ни вопросов, ни колебаний. Я ощутила укол вины за то, как обращалась с ней. Она всегда была сама доброжелательность, я же временами вела себя как сука – высмеивала ее перед всеми, игнорировала. Что ж, теперь все будет иначе. Я стану другой.
Я зашла вслед за ней в дом. Обстановка идентична обстановке в нашем домике: кресла, камин, большая кровать с балдахином, туалетный столик, даже голова оленя на стене. Главное отличие – здесь все аккуратно. У нас повсюду валяется барахло, мы с Джулиеном те еще неряхи. Мы, мысленно повторила я, мы. Теперь в прошлом. Дом, который мы купили, планы, которые мы строили. Ноги вдруг отказались меня держать. Я упала на ближайший к двери стул.
– Хочешь выпить?
Эмма кивнула рукой в сторону мини-бара. Она не спросила, в чем дело, но ясно, что уже поняла – случилось что-то из ряда вон.
– Да, спасибо.
Она налила в стакан немного виски, протянула.
– Еще.
Она чуть шевельнула бровью и долила еще на дюйм. За эту ночь я выпила уже немало, но сейчас чувствовала себя омерзительно трезвой, картинки в голове такие четкие, такие ясные. Хочу перестать их видеть. Мне требовалось средство, чтобы забыться.
В окно я видела, что в сауне по-прежнему горит свет. Как можно быть такими идиотами? Будто хотят, чтобы их застукали. А может, и правда не понимают, что в темноте это окно сияет как маяк. Интересно – хотя знаю, не стоит об этом думать, – чем они сейчас занимаются? Прикидывают, что делать дальше, строят заговоры? Они хотя бы оделись? Нет, не избавиться от этой картинки – ее бледное тело, прижавшееся к его загорелому. Я глотнула виски, струя прожгла себе путь в сжавшемся пищеводе, я отдалась этой боли. Но даже весь виски мира не поможет забыть, как странно, как ужасающе прекрасны они были.
– Эмма, у тебя найдется лист бумаги?
Недоуменный взгляд.
– Ну… думаю, да.
И откуда-то возник блокнот. Очень в духе Эммы – иметь под рукой писчие принадлежности.
В голове по-прежнему необычайная ясность. Я поднялась и, словно ведомая какой-то внешней силой, направилась к туалетному столику, села и принялась писать. Отдам записку Эмме, пусть передаст Джулиену. Сейчас мне хотелось одного – увидеть, как он корчится, как его накрывает та же самая беспомощность, что накрыла в сауне меня. Рука дрожала, так что приходилось вдавливать ручку в бумагу, чтобы не вышли уж совсем каракули. Дважды стержень прорвал лист. И хорошо. Доказательство, что я в ярости. Он уничтожил мой мир. Что ж, теперь я уничтожу его.
Сейчас
2 января 2019 г
Хитер
Даг стащил с меня Иэна, точно это был мешок с песком, не замечая его стонов. Присел на корточки, взял меня за плечи.
– Ты как, Хитер? Какого хрена ты удумала? Хорошо хоть следы замести не успело. Господи, что он с тобой сделал?! Хитер…
Лицо такое напуганное и такое заботливое. Рука, взявшая меня за подбородок, такая ласковая. Пальцы мозолистые, но как нежно касаются. Разглядывая, цела ли я, с бесконечной бережностью он отвел волосы с моего лица. Никогда не думала, что прикосновения такого большого мужчины могут быть такие невесомые.
– Я в норме, он ничего мне не сделал.
– Сделал. – Даг показал пальцы, перепачканные кровью. – Ублюдок…
Он встал и явно вознамерился пнуть Иэна, который стонал, зажимая рукой плечо; на куртке расплывалось темное пятно. Выглядел он так себе.
– Не надо, Даг.
Врачебный инстинкт уже дал о себе знать.
– Почему? Ты посмотри, что он с тобой сделал, Хитер.
– Но… мы же не хотим, чтобы он умер. (Слишком много крови.) Он может что-нибудь знать, мы должны его допросить.
– Ладно уж.
По моему настоянию Даг перетянул Иэну плечо – оторвал полосу от собственной рубашки и перевязал руку чуть повыше пятна, чтобы остановить кровь.
Иэн смотрел на него, не пытаясь сопротивляться. Даже в сумраке я видела, что кожа у него серая.
– Жить будешь, – спокойно сказал Даг, словно услышав мои мысли. – Всего лишь простреленное плечо. Я встречал и похуже. Боль наверняка зверская, но ты заслужил, разве не так, приятель?
– Почему ты ее убил? – спросила я, глядя на Иэна.
– Что? – Он сморщился от боли.
– Туристку. Она что-то видела? Догадалась?
– Не убивал я никого, – простонал он.
– Не верю.
– Я никогда. Никого. Не убивал. – После каждого слова он делал паузу, будто в гору взбирался.
