– Тебе разве не было страшно? – спросил я его тогда.
– Конечно, я испугался, – ответил он, отправляя в рот маршмеллоу. – Но еще страшнее смотреть, как на глазах маленькой девочки тонет ее кошка, видеть панику в глазах животного и знать, что я мог бы помочь, но не сделал этого. – Он усмехнулся. – К тому же я толстокожий. Мне лед нипочем. – Но зубы у него все еще стучали, а губы оставались синеватыми, несмотря на горячее какао.
Позже тем вечером я слышал, как папа просил его быть более осторожным. Как сказал папа, это не значит, что в следующий раз не нужно спасать животных, просто надо подумать обо всех нас – маме, младших братьях, – о том, что мы будем чувствовать, если он не вернется домой. Грег дал отцу обещание.
Но мы все равно похоронили его год спустя.
И вот я стоял на кухне в доме Эрики Портер, в окружении банок из-под печенья, которые собирала ее мама, и с трудом сдерживал слезы. Я попытался сосредоточиться на Эрике и на том, как ее пристальный взгляд опускается к моим губам.
Я отчасти знал, что может произойти в этот момент, когда мы с Эрикой вдвоем и она совсем рядом и придвигается все ближе. Удивительное дело – хоть я и мечтал об этом много лет, теперь, когда это происходило, чувства как-то ослабли. И не то чтобы меня подкосило свежее воспоминание о брате, отчего все смешалось в голове. Просто я ожидал большего волнения. Ну да, я волновался, но в основном почему-то думал о том, что волосы у Эрики недостаточно длинные и жаль, что зубы у нее идеально ровные. Это одна из тех туманных мыслей, что проплывают в сознании, не оставляя никакого следа. Не успев толком оформиться, она тут же рассеялась, а девушка моей мечты была в дюйме от меня. Только идиот упустил бы такой момент.
А я не идиот.
Четвертый уик-энд
6–8 ноября
Джолин
Адам стал паразитом в моей жизни, но только не тем мерзким ленточным червем, что вьется в кишечнике и крадет питательные вещества из твоего тела. Он был скорее доброкачественной особью, которая массирует мышцы и клетки мозга, делая тебя умнее и сильнее одновременно. Не думаю, что такие паразиты существуют, но как было бы здорово, если бы существовали. Я бы назвала их адамитами.
Адам не согласился с моей паразитической метафорой.
– Я паразит? Я? Это ты забралась в мою комнату!
– После того как ты забрался на мой балкон.
– В наших отношениях ты – главный паразит. К тому же я почти уверен, что адамиты – это какой-то древний культ.
– Ну почему ты такой всезнайка? Ладно, мы изменим название. Как насчет червя в составе названия? Многие паразиты называются червями.
– Как насчет того, чтобы вообще не называть меня паразитом?
– Даже таким, который наращивает мышцы и мозг?
– Да. И как тебе вообще пришла в голову эта мысль?
– Ну, сам посуди. Обычно я проводила здесь выходные, не вылезая из своей комнаты, где целыми днями смотрела фильмы. С тех пор как ты появился, мы ходим по разным местам, все время о чем-то разговариваем. Я двигаюсь и думаю. Это именно те паразитические свойства, которые я тебе приписала.
– Ха.
– Что значит «ха» в данном контексте?
– Я оскорблен чуть меньше.
– О, хорошо. Я как раз хотела мягко оскорбить тебя и в то же время сделать тебе комплимент, так что… куда мы, кстати, идем?
– Что значит «куда мы идем»? Я шел за тобой.
В субботу после полудня мы с Адамом, очевидно, бесцельно бродили по окрестностям. День выдался чудесный, снежный. Землю укрывало белое одеяло с ледяной коркой, отчего снег поблескивал в ярком солнечном свете и хрустел под ногами. Ни ветра, ни облачка. Стоял такой холод, что все в природе, включая воздух, казалось чистым.
Адам не позаботился о том, чтобы утеплиться, и вышел на прогулку без шапки и прочих атрибутов, хорошо хоть в пальто с флисовым воротником. Я уже жалела о своем шарфе, подаренном снеговику. Он бы мне сейчас пригодился.
– Можно прогуляться, – предложила я. – Потрепемся, поспорим о чем-нибудь, поприкалываемся.
– Мы только этим и занимаемся. Не в смысле, что ничего другого не делаем, просто всегда разговариваем.
– Я знаю, но ты же понимаешь, что мы еще очень многого не знаем друг о друге. Мы вроде как пропустили раунд «вопрос-ответ», через который проходит большинство людей.
Адам рассмеялся.
– Потому что мы оба подозревали, что застряли по соседству надолго.
– Именно.
– Так и вышло.
– А вдруг ты узнаешь, что я тайный джедай, или я узнаю, что ты Брони?
– Что еще за Брони?
– Парень, фанат сериала для девочек «Мой маленький пони».
– ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ? – взревел Адам. И, когда мой смех затих, добавил: – Видишь? Слишком поздно. Мы все равно уже друзья.
– У меня все же остались вопросы.
– Думаю, и у меня. Ты особо не рассказываешь о киношколе.
Я слегка ссутулилась.
– Да в общем-то рассказывать нечего. – Я затеребила застежку «молнии» на куртке. – Короче, в Лос-Анджелесе есть одно заведение для старшеклассников. Если меня примут, я узнаю все о кинематографе и, в моем случае, о режиссуре.
Брови Адама поползли вверх, и я не могла сказать, то ли он впечатлен, то ли считает это глупостью.
Я еще сильнее сгорбилась.
– Как я уже сказала, это не так важно.
– Тебя обязательно примут. Ты такая командирша, а музыкальный клип, который ты мне показала, просто потрясающий.
Я подавила улыбку и поморщилась.
– Неужели я действительно командирша?
– О да, но разве это не обязательное условие для режиссера?
– Я очень на это надеюсь, – сказала я совершенно серьезно.
Адам рассмеялся.
– Я думаю, что это круто.
– Правда?
Он кивнул.
– Ну, и как туда попасть?
– Я должна написать эссе, представить несколько короткометражных фильмов и получить рекомендательное письмо от кого-то, кто может… – здесь я добавила воздушные кавычки, – «…оценить мои творческие способности в отношении кино и кинопроизводства».
– И к кому ты собираешься обратиться за рекомендацией?
– Понятия не имею. Но я обязательно найду кого-нибудь. – К счастью, он не спросил о короткометражных фильмах, особенно о том, с его участием, потому что я еще была не готова показать результат.
– Кажется, мой отец говорил, что в этом доме поселился новый парень, какой-то кинокритик.
Я обеими руками схватила Адама за плечо.
– Ты это серьезно?
