– Мы так и не знаем, что все-таки произошло. Может быть, Грег отвязал пса, или тот сам сорвался с привязи. Грег был слеп ко всему, кроме животного, о котором заботился. Он и раньше ползал на животе по замерзшим прудам, взбирался на деревья так высоко, что у меня кружилась голова, когда я смотрел, как он спасает их, – он бы и глазом не моргнув побежал за собакой по темному участку дороги в ночи.
В моей груди полыхал пожар. Я никогда раньше не делал этого, никогда не произносил эти слова.
– Водитель, сбивший моего брата, не был пьян. Он не превышал скорость и не лихачил на дороге. Он сказал, что перед машиной проскочила темная фигура, а Грег следовал за ней на расстоянии в полсекунды.
Полсекунды между тем, чтобы обойтись без единой царапины и мгновенно умереть.
Джолин крепче обняла меня, и я втянул в себя воздух, стараясь не поддаваться утешению, которое она пыталась мне дать, и выплеснуть все слова.
– Прошло два года, а тюфяки и пустые клетки все еще стоят в нашем сарае. Комната Грега осталась нетронутой. – Мой голос дрогнул, когда я сказал: – Мама меняет там простыни раз в неделю.
Она еще крепче обняла меня, но я продолжал говорить, как будто меня обуяло непреодолимое желание поделиться с ней всем.
Моя мама не столько отрицала смерть Грега, сколько укоренилась в привычке, расстаться с которой просто не могла себя заставить. И она жила ради тех мгновений, когда увидит его вещи точно такими, какими он их оставил, и ложь о том, что он все еще жив, согреет ее теплом и уютом, как старое пальто. На секунду или две.
Иногда и у меня бывали такие моменты. Когда мое сердце всплывало на поверхность и дрейфовало в воспоминаниях, пока обездвиживающая, зияющая пасть боли не хватала меня снова и снова.
Я не искал утешения. В этом мы с папой были похожи. Он решил пользоваться лестницей в задней части дома, чтобы не проходить мимо комнаты Грега. Всякий раз, когда мама случайно – ведь так? – ставила на стол лишнюю тарелку, он вставал и уходил. Иногда на всю ночь.
Иногда даже если она выставляла правильное количество тарелок.
Пожалуй, только Джереми выглядел удивленным, когда эти ночные отлучки растянулись на две ночи, потом на три, потом… Да.
– Когда мой отец съехал, стало и лучше, и хуже, – продолжил я. – Лучше, потому что на одну эмоциональную бомбу меньше. Хуже, потому что с его уходом мама начала пылесосить комнату Грега два раза в неделю.
Я почувствовал, как Джолин вздрогнула.
Грег знал бы, что сказать маме, как вызвать у нее улыбку. Джереми просто перенял папину привычку выходить из комнаты всякий раз, когда она делала что-то такое – скажем, пекла Грегу торт на день рождения.
Или чуть не утонула, когда вырубилась в ванне, осушив бутылку бренди той же ночью.
Когда что-то мокрое просочилось сквозь мою рубашку, до меня дошло, что Джолин беззвучно плачет.
– Джереми не хватило храбрости даже на то, чтобы помочь мне вытащить ее из ванны. Он только и твердил, что, может быть, нам стоит позвонить папе. Он не понимал или не хотел понимать, что папа переехал, чтобы избавиться именно от таких эпизодов. Звонок не помог бы, но он все равно позвонил, и отец вернулся домой. На месяц.
– Когда он съехал во второй раз, нас с Джереми, как багаж, отправили сюда. Отбывать каждый второй уик-энд.
Джолин
В воскресенье я, покусывая губы, смотрела, как Адам открывает мой подарок. Вполне ожидаемо он оказался одним из тех, кто аккуратно отдирает клейкую ленту и разворачивает бумагу, вместо того чтобы ее сорвать.
Мы решили обменяться рождественскими подарками заранее, потому что не смогли бы увидеться 25 декабря. Я боялась, что при таких темпах уик-энд закончится раньше, чем Адам вскроет подарок.
– Адам, – сказала я, стараясь не скрипеть зубами, когда он развернул бумагу с одной стороны коробки и принялся разглядывать другую сторону. – Он умрет раньше, чем ты достанешь его из коробки.
Адам приостановил хирургический процесс вскрытия подарка и уставился на меня.
– Надеюсь, там не растение.
Я ухмыльнулась, сверкнув щербинкой между зубами. Похоже, ему это нравилось.
– Это вовсе не растение, но серьезно. – Я кивнула на подарок. – Пока мы не умерли.
Поглядывая на меня, Адам осторожно просунул большой палец под заклеенный лентой край.
– О боже, просто отдай его мне. – Я рванулась за подарком, но Адам просто поднял руки над головой – и мне уже не светило добраться до заветной коробки.
– Тебе никто никогда не говорил, что терпение – это добродетель? – Он размахивал поднятой рукой, уклоняясь от моих наскоков.
– Что ты… – я сделала еще одну попытку и потерпела неудачу, – …о себе думаешь?
Адам сжалился надо мной и наконец содрал остатки оберточной бумаги, она полетела на пол лестничной площадки верхнего этажа. И вот он уже держал в руках мой подарок. Мне почему-то захотелось отвернуться, когда он поднял крышку.
Я бы не назвала этот подарок особенным. Мне он даже ничего не стоил, но я нервничала и отчаянно хотела, чтобы ему понравилось.
Флешка вывалилась ему на ладонь, и я подтолкнула к нему свой ноутбук.
– Что это? – спросил он, но с каким-то удивлением и предвкушением, что заставило меня сделать шаг назад, как только он открыл ноутбук.
– Просто… – Я кивнула на компьютер.
Он вставил флешку, и тут его глаза широко распахнулись. Дергая себя за косу, я смотрела, как улыбка медленно расползается по его лицу. – Джо, ты… – Он показал на экран, но я шикнула на него:
– Просто смотри.
И он уткнулся в экран; мы оба смотрели. Он – фильм, который я сняла, а я – на него.
Его улыбки – а их было много, как и смеха, что как будто застало его врасплох, – придали мне смелости, и я приблизилась к нему, вместо того чтобы отступить назад. Даже в те мгновения, когда улыбка гасла на губах, она оставалась в его глазах.
Я все еще изучала его лицо, когда он поднял на меня взгляд.
– Ты это сделала.
– Что меня выдало – мое имя или?.. – Я замолчала, когда почувствовала, как его пальцы переплетаются с моими пальцами.
Да, я и раньше держала его за руку и даже раз-другой запрыгивала ему на спину, но это всегда происходило по моей инициативе, а он просто… соглашался.
На этот раз он следовал собственному порыву. Тепло его кожи, его нежное пожатие – все это почему-то отдавалось в моем сердце. Я могла бы поклясться, что даже чувствую, как его пульс бьется в унисон с моим.
– Это пока еще черновой вариант, но… тебе нравится? – спросила я голосом, прозвучавшим почти робко, хотя я знала, что мое тело не знает робости.
Адам сильнее сжал мою руку, и волны колючих мурашек прокатились сквозь меня.
