В отличие от Джолин, я не испытывал такого страха перед отцовской квартирой. Вот уже полгода мы приезжали сюда каждый второй уик-энд. Отец не слишком дергал меня из-за того, что большую часть времени я провожу с Джолин, а остальное время – за закрытой дверью спальни. Меня тошнило от самой необходимости находиться здесь, но я придумал способ свести наше общение к минимуму.
И это работало.
И отец как будто смирился с этим.
Когда я закрыл за собой дверь квартиры, папа и Джереми отвлеклись от горы старых металлических крышек выключателей, вываленных на журнальный столик. Насупленный скорее из-за поспешного ухода Джолин, чем из-за чего-либо еще, я коротко поприветствовал отца и попытался проскользнуть в свою комнату.
– Адам, стой, – сказал отец. – Почему бы тебе не помочь нам?
Хотя вопрос был риторическим, я ответил так, как будто не догадывался об этом:
– Перечислить тебе причины?
Брови Джереми поползли вверх. Неуважительный тон вкупе с оскорбительными словами могли обернуться для меня неприятностями. С Джолин мы виделить нечасто. И если бы меня посадили под домашний арест, уровень отстойности моей жизни приблизился бы к критическому.
Но бунтарская, вспыльчивая часть меня рвалась в драку после разговора с мамой и ее неловкого объяснения, почему они с отцом живут раздельно. К этому добавилось и разочарование, вызванное загадочным поведением Джолин, так что мой мозг вырубил систему торможения.
Поэтому вместо того, чтобы потупить взгляд и пробормотать извинения, я уставился на отца с высоты своего роста:
– Мы не должны быть здесь – ты не должен. И, будь с нами Грег, он бы сказал тебе это в лицо, когда ты только начал собирать чемодан. – Я слышал, как Джереми ахнул. – Меня тошнит от всего этого. – Я тряхнул головой, и внезапный взрыв гнева угас вместе с произнесенными словами. – Как ты можешь думать, что я как ни в чем не бывало усядусь на диван и сделаю вид, будто забыл, что мама одна дома и что она сейчас собирается навестить Грега? – Она ходила на могилу каждую субботу на закате. – А ты… – Я перевел взгляд на Джереми. – Ты хочешь быть сейчас здесь? Ты хоть представляешь, каково ей будет на кладбище без нас, а?
Впервые Джереми опустил голову, а не накричал на меня в ответ. Даже он готов был признать неправильным то, что мама ходит на могилу Грега одна. Раньше мы навещали Грега всей семьей, но с тех пор, как отец съехал, нас осталось только трое. Я знал, что отец ездит на кладбище один, потому что мы всегда находили там подсолнухи, но думать о том, что мама вот уже сколько месяцев бывает на могиле одна… Силы меня покинули, и я опустился на ближайший стул, блуждая рассеянным взглядом по полу. После всего сказанного у меня не осталось никакого желания спрашивать у отца разрешения съездить на кладбище с мамой, но, может, Джереми сподобился бы. Я бы проглотил свою гордость, если бы это произошло. Этого, конечно, мало, но уже кое-что. Я с трудом перевел дух.
– Папа, ты не мог бы…
– Сара, – произнес отец, и, кинув на него взгляд, я увидел телефон у его уха. – Нет, все в порядке. Мы просто подумали – я подумал, – что мы… навестим Грега вместе с тобой сегодня. Ты не возражаешь? Уверена? Ладно, тогда мы выезжаем прямо сейчас. На дорогу уйдет минут сорок пять. Спасибо, Сара. – Он встал и, не глядя ни на Джереми, ни на меня, сказал: – Одевайтесь.
По дороге на кладбище отец несколько раз начинал разговор, но я не реагировал. И в кои-то веки не потому, что пытался что-то доказать. Джереми, по крайней мере, это понял и после того, как в первый раз поймал мой взгляд в зеркале заднего вида, ни в чем меня не упрекал.
Грег всегда был примирителем в нашей семье. И ему по-прежнему удавалось сглаживать острые углы.
Впервые мы ехали к Грегу на разных машинах, как отдельные семьи. Мне было интересно, стыдился ли этого кто-нибудь еще, кроме меня. Возникало ли у кого-нибудь ощущение, что мы подвели Грега? Не то чтобы это имело какое-то значение или Грег вообще мог об этом знать, но я чуть было не предложил забрать по дороге маму, чтобы, по крайней мере, приехать к нему всем вместе.
Мысли о старшем брате вились в моей голове, как снег вокруг машины. Каждую я принимал с интересом. У меня это редко получалось – думать о Греге и не чувствовать боли, пронизывающей до мозга костей. В этом смысле мне помогали разговоры о нем с Джолин, но я все равно ощущал укол, когда воспоминание заставало меня врасплох, оно будто выбивало из легких весь воздух. Теперь же воспоминания были мне приятны, когда получилось наблюдать их.
Когда мы приезжали на кладбище, мне становилось труднее цепляться за счастливые воспоминания. Не из-за мыслей о гибели Грега, а из-за того, что семью захлестывало горе и каждый погружался не только в свою печаль, но и в печаль друг друга.
Я заметил, как напряглись плечи отца, еще до того, как увидел дорожный знак и машина свернула на стоянку. Мы молча вышли и плотнее закутались в пальто. Мама уже была на месте. Она вынула из кармана руку в перчатке и подняла ее, приветствуя нас. Мы были слишком далеко, чтобы я мог разглядеть, на кого она смотрит, но взгляд отца был прикован к ней.
Она поцеловала нас с Джереми в щеки такими холодными губами, что я чуть не вздрогнул, потом пожала протянутую руку отца, и мы прошли через арочные кованые ворота кладбища Монтгомери.
Надгробие Грега ничем не отличалось от окружавших его других, но все мы уверенно ступили на хорошо утоптанную тропинку к нему. Мама первой подошла к могиле и нагнулась, чтобы убрать ветки и листья, пробивавшиеся сквозь свежевыпавший снег. Цветы, прислоненные к могильному камню, почти не завяли, но мама опустилась на колени и заменила их свежими, которые принесла с собой. Она сняла перчатку и скользнула пальцами по выгравированным буквам.
Папа опустился на колени рядом с ней, и она склонилась к нему. Пока они разговаривали с Грегом, до нас с Джереми доносился их шепот, но слов мы не слышали.
Прошли долгие минуты. Мама плакала. В какой-то момент отец взял ее за руку и что-то сказал ей. Она покачала головой и попыталась выдернуть руку, но папа снова заговорил. По выражению его лица я догадался, что он просит ее о чем-то, умоляет, но она не шелохнулась, пока он не отпустил ее руку. Наконец она снова повернулась к отцу, провела по его лицу ладонью, но ничего не сказала.
Потом она оглянулась через плечо и подозвала нас с Джереми.
Обратно мы с отцом прошли впереди, а мама, обнимая Джереми, за нами. Я все время оглядывался на них, пока папа не остановил меня, положив руку мне на плечо.
– Она в порядке. С ней Джереми.
Я не собирался ничего говорить, решил не делать этого ради Грега. Но слова вырвались помимо моей воли:
– И что ты ей сказал? – Почему-то я знал, что он не просился обратно домой.
Отец выдержал паузу в несколько шагов.
– Я люблю ее, – наконец сказал он. – Что бы ты ни думал, я хочу, чтобы наша семья снова была вместе. Но она уже не будет такой, как раньше. Мы должны отпустить прошлое, а твоя мама еще не готова к этому.
