Старший компаньон фыркнул, младший заржал, администратор разгладила юбку на коленях, начальник охраны привычно воздержался от проявления эмоций. Мамчур, затушив окурок, встал.
– Это было забавно, капитан, – молвила Анна Сергеевна. – И все же нам хотелось бы знать: правда ли, что эти, как вы их называете, гаврики не понимают по-русски и что их национальность установить пока не удалось?
– Я, конечно, не всегда начальству всю правду докладываю, но по пустякам стараюсь не врать. Тем более полковнику Сичинаве…
– То есть… Вы хотите сказать… – и Анна Сергеевна, прикусив нижнюю губку, бросила испепеляющий взгляд на Марафета. Тот обескуражено развел руками: мол, тяжело жиду с хохлом при исполнении тягаться…
– Я одному удивляюсь, – задумчиво изрек Кульчицкий, – почему вы все еще капитан…
– А не министр унутренних дил? – радостно подхватил Мамчур. – Я и сам этому дуже дывлюсь. Бывает, проснусь ночью и удивляюсь…
– Чуть не забыл, – вспомнил капитан, дойдя до дверей. – Вы часом не в курсе, куда это наш герой с вашей Ольгой Обалденной отправился звезды считать? Не в ее ли классное местечко?
– Как, разве он не в казино? – пришел в натуральнейшее из изумлений младший компаньон. – Вот ведь шустрила – и сам слинял, и девушку мою прихватил!
– Точно, шустрый-прешустрый, – кивнул Мамчур и покинул кабинет. Но – ненадолго. Приоткрыл дверь, просунул голову, слово прощальное выдал:
– И шибко, кажут, везучий: опустил ваше казино аж на двести штук баксов…
Дверь захлопнулась, из коридора донеслось довольное пение, никоим образом не годившееся в звуковые фоны напряженного молчания, объявшего оставшихся. Трое ждали объяснений, а четвертый лихорадочно припоминал, есть ли они у него.
– Ну что я могу сказать? Фартовый парень! Тем более, что он вообще играть не собирался, Обалденная его подбила. По моей команде, разумеется… Пришла мне в голову светлая мысль проверить его на везучесть. Хотите, верьте, хотите – нет, но он действительно оказался везунчиком. Не то что в рубашке, а можно сказать, в полном парадном прикиде родился – при галстуке и в костюме-тройке. А отсюда вывод: этих гавриков неизвестной национальности могли просто подставить…
– По-моему, Марк, вы безбожно темните, – отрезала Анна Сергеевна прокурорским тоном.
– Это не я, это кто-то со стороны темнит, досточтимая Анна Сергеевна. А что касается этого Игоря, то я даже рад, что все так получилось. Не знаю как вам, а мне этот парень не понравился. С ним что-то нечисто, седалищем чую. Так что эта его пруха на рулетке очень кстати. О человеке многое можно узнать по тому, как он тратит шальные деньги…
– Не слишком ли дорогое удовольствие, Марк? – усомнился Кульчицкий.
– И почему вы так уверены, что он станет тратить ваши деньги вместе с вашей Ольгой?
– Если вообще станет, – счел необходимым заметить Кульчицкий.
– Вы что же, собираетесь установить за ним круглосуточное наблюдение? – не удержалась Анна Сергеевна от дополнительного вопроса на засыпку. – Может, вы еще и к Аникееву за помощью обратитесь?
Неизвестно, что ответил бы Марк Германович, но тот факт, что он намеревался это сделать, не подлежит сомнению. Он даже рот с этой именно целью открыл. Не слишком широко, но вполне достаточно для беспрепятственного прохождения приличного количества членораздельных звуков. Жаль, что напрасно. Дверь вдруг распахнулась и в комнату вошел… Нет, это слишком вяло сказано. Попробуем еще раз. Поэнергичнее. Итак:
Дверь распахнулась, едва не слетев с петель от вихря протестующих воплей, вслед за которыми последовал и их источник – муниципальный полицейский, облаченный в темно-синюю форму с короткими рукавами, стэтсоновскую шляпу емкостью в три стандартных ведра, вооруженный крупнокалиберным револьвером в ковбойской кобуре. Прибавим к перечню щеточку начальственных усов под картошиной носа и пару сверкающих праведным негодованием глаз, и согласимся, что Марафет лишился дара речи по весьма уважительным причинам.
– Что я слышу! – вопиял служитель закона, обращаясь, конечно, и к присутствующим, но главным образом все же к небесам. – В городе вооруженное ограбление, а муниципальная полиция узнает об этом самой последней! Как прикажете это понимать, господин Кульчицкий? Я требую объяснений! Ведь существует официальная договоренность, что до тех пор, пока краевая комиссия не примет окончательного решения о территориальном статусе вашего заведения, вы обязаны в подобных случаях информировать одновременно и муниципальную полиция и районную милицию. И что же?! Вы даже не удосужились поставить нас в известность! О происшествии мы узнали, стыдно сказать, из выпуска новостей!..
– Как новостей? Каких новостей? – обрели все разом дар речи. Даже начальник охраны, не вымолвивший доселе ни единого слова, взволновался до крайности. «Чего?» – произнес Стоха, чем привел присутствующих в еще большее смятение.
– Господи Иисусе! Немые заговорили! – суеверно перекрестилась Анна Сергеевна, вызвав у бравого охранника апоплексический прилив крови к увенчанной панамкой голове.
– Да не молчите, лейтенант! – взывал к полицейскому севшим от волнения голосом Кульчицкий. – Какой еще выпуск новостей?
– Обыкновенный выпуск. Радио «Черноморская Волна». Она же из вашего клуба чуть не каждый день ночные программы вещает: кто во что одет, с кем танцует, к кому клинья подбивает, сколько зелени в казино просадил и в каком состоянии в чьем сопровождении домой или еще куда отправился…
Раздосадованное начальство мрачно воззрилось на Анну Сергеевну – главного инициатора ночных радиовещаний из «Амфитриты».
– В отличие от некоторых, я слушала сегодняшний репортаж-викторину Асмодеева и могу вас заверить, господа, что ничего крамольного он не произнес. Обычная дичь, муть и белиберда, – невозмутимо сообщила о своей непричастности к эфирной шумихе госпожа Берг.
Кульчицкий поспешно поднял трубку одного из телефонов, ткнул в пару кнопок и строго осведомился:
– Александр Ильич? Как там насчет журналюг? Что?! Ни в коем случае! Ни за какие деньги! Все убытки я вам возмещу. Вы поняли меня, Александр Ильич?
Судя по всему, Александр Ильич его прекрасно понял, хотя настроения это Кульчицкому не подняло. Скорее напротив. Положив трубку, он хмуро оглядел присутствующих:
– Поздравляю вас, господа: к нам ломятся две бригады стервятников из радиои телехроники, не считая целой волчьей стаи репортеров всех газет…
– Клянусь молоком моей матери, которого мне всегда не хватало, я тут ни при чем! – воскликнул Марафет.
– Лучше б ты матом ругнулся, – скривился лейтенант, ища взглядом плевательницу.
– А что, уже можно? – обрадовался младший компаньон столь своевременной возможности облегчить душу проверенным народным средством.
– Плати и матюгайся, – последовал ответ.
Марафет задумался.
