– Ладно, – кивнул Аргутинов, – давай считать, что ты в нас пробудил эти самые сомнения. Мы – я и Исиков – всей подкоркой усомнились в здравомыслии и всей душой возжаждали твоего доброго наркотика. Желаем отдохнуть от служебных передряг. Исиков, ты хотел бы прибалдеть без последствий?
– Без каких? – настороженно уточнил Исиков.
– Ясен пень, без каких: без похмелья, без привыкания, без головной боли и денежных трат?
– Хм, – расплылся в недоверчивой улыбке лейтенант, – хотел бы я взглянуть на того, кто откажется…
– Вот тебе исчерпывающий ответ, Владимир. Так что не томи душу, тащи свой добрый наркотик.
Белобородов перевел взгляд с капитана на лейтенанта и обратно, явно сомневаясь в искренности их намерений. Затем понимающе скривился в болезненной улыбке.
– Прикалываетесь?
– Исиков, ты прикалываешься? – спросил Аргутинов.
– Я?! – удивился Исиков. – Да ни в одном глазу, товарищ капитан!
– Я тоже, – заверил Белобородова Аргутинов. – Может нам на Библии поклясться?
– А что, это идея! – обрадовался Белобородов и вновь попытался принять вертикальное положение.
– Сидеть! – отреагировал Исиков и для пущей убедительности ткнул дубинкой юнца под ребра.
– Эй, полегче, – огрызнулся последний, но от дальнейших попыток воздержался.
– Послушай, Владимир, – вкрадчивым, убедительным тоном профессионального увещевателя начал капитан, – теперь твоя судьба в наших руках. Хочешь помочь себе – помоги нам…
– Ага, в ящик сыграть…
– Лично мне, Белобородов, не доставит никакого удовольствия отбить тебе почки, печень или еще какое-нибудь ливерное твое достояние. Но, например, Исиков от таких именин сердца не откажется…
– Точно! – подхватил Исиков и, демонстративно поигрывая дубинкой, подбодрил: – Ты, главное, не стесняйся, если что забыл – скажи, в момент освежу твой склероз нашим фирменным освежителем…
– Надо же, какие мы манерные, – буркнул Белобородов. – Вы что, не понимаете, капитан? Это же только мечта, синяя птица, воздушный замок, райское видение. И ничего больше! Ай!..
«Ай» – это значит, фирменный милицейский освежитель склероза пришел в резкое соприкосновение с освежаемым объектом. Если быть протокольно точным – с правой лопаткой.
– Не капитан, а товарищ капитан, – внес поправку педантичный Исиков.
– Возникает логичный вопрос: если это всего-навсего мечта о синей птице, то с какого перепугу ты печатаешь ее втихаря, когда кругом столь издательств и типографий?
– А с такого, товарищ капитан, что в этих издательствах и типографиях засели одни сыкуны. Тему заслышат и чуть ли не в обморок падают: ах, ах, ах, нас штрафными санкциями разорят! нас закроют! посадят! И как вам в голову взбрело с такой провокационной бомбой к нам обратиться! Уйдите прочь, не то полицию вызовем!..
– Нормальная, весьма благоразумная реакция. Надо быть конченным идейным идиотом, чтобы решиться такое напечатать.
– Спасибо за комплимент, Виктор Александрович.
– Не путай диагноз с комплиментом, Белобородов.
– Постараюсь… Мне только непонятно, почему вы в прикиде собачьего патруля здесь оказались? И еще – ордер у вас имеется? Если нет, то это – незаконное вторжение на частную территорию…
Аргутинов перевел взгляд на Исикова, Исиков изобразил на лице некоторое непонимание: мол, пора или еще рано – клиента по почкам отоварить. Капитан едва заметно отрицательно качнул головой и вновь вперился в парнишку.
– Слушай меня внимательно, Владимир, если не хочешь огрести несколько лет лагерей за незаконное изготовление и распространение наркотических веществ, – приступил ко второй попытке капитан, переместившись вместе с табуретом к допрашиваемому поближе. – Я знаю, что ты с тринадцати лет обкуриваешься, что с пятнадцати сел на иглу, что никогда нигде не лечился, следовательно, должен продолжать торчать на игле, как миленький. Логично?
Владимир угрюмо молчал, потирая ушибленную лопатку. Исиков многозначительно перемнулся с ноги на ногу. Юнец вздрогнул и выдавил:
– Логично.
– Раз логично, покажи мне следы от уколов, – потребовал капитан. – Где они?
– Нету их. Я больше не ширяюсь, надоело: весь день в бегах, в суете, в меркантильных расчетах…
– Только не впаривай мне, что ты теперь планом обходишься или грибочками удовлетворяешься, не поверю. Ты сидел на героине. Не мне тебе объяснять, что это такое. С героина практически невозможно соскочить, – разве что с помощью Божьей. Но я за тобой особой набожности что-то не замечал, Белобородов… Теперь смотри сюда, Владимир. Пару дней назад тебя стопанули с каким-то подозрительным белым порошочком. Оформили привод. Так? Так. И что? А то: лабораторный анализ показал, что ты ни в одном глазу. На теле никаких следов от инъекций. Мало того, мы даже не могли вменить тебе распространение и продажу, потому что порошок, который у тебя изъяли, оказался неизвестным науке веществом, формулу которого обычным путем обнаружить невозможно, необходимо специальное, очень дорогостоящее исследование… А сегодня, ненаглядный ты наш, мы заглядываем в гости к гражданину Потахину М. В. и застаем тебя в подвале за тиражированием брошюры, в которой речь идет не о чем-нибудь, а как раз о наркотике, не оставляющем следов, не способствующем привыканию и тэдэ и тэпэ. И что я, по-твоему, должен думать? Как реагировать? А ты мне пургу гонишь: «синяя птица», «райское видение»…
– Раз вещество науке не известное, как вы говорите, значит не запрещенное. Следовательно, никакого криминала с моей стороны, в отличие от вашей. Незаконное нарушение неприкосновенности жилища – за это, товарищ капитан, по головке не погладят. У нас с этим строго, сами знаете… Я уже не говорю об угрозах физической расправой и вашей маскарадной форме собачьего патруля…
– Вон он какие правовые песни запел! – сообщил Исиков Аргутинову и немедленно вошел с ходатайством: – Может ему, товарищ капитан, карандашиком ручонки помассировать, чтобы вел себя согласно обстоятельствам? А то он думает, что он в Америке, ну и ведет себя не по-людски: темнит, дерзит, угрожает, падла…
– Точно подмечено, Исиков, – кивнул Аргутинов, не скрывая своего горестного разочарования в фигуранте. – Мы к нему по человечески, со всей душой, а он на нас с дубинкой Декларации ООН набрасывается. Что ж, придется провести с гражданином разъяснительную беседу…
– Бить будете? – осведомился юнец.
– Стыдитесь, гражданин! Как вы могли о нас такое подумать! Ай-яй-яй! Да мы тебя пальцем не тронем, сам упадешь. С лестницы. И так – девять раз подряд, как в том анекдоте…
– Если в седьмой раз будет чему падать, – вставил своей веское ободряющее слово Исиков.
– Кстати, лейтенант, покличь-ка по рации Джанаева: три свидетеля лучше, чем два…
Исиков переложил освежитель в левую руку и, отцепив от ремня рацию, щелкнул переключателем. Подвал заполнился рычанием, воплями, стонами, трелями и прочими звуками торжествующего Эструса.
