– Ну, некоторым для этого пить его совсем необязательно, – успокоила начальство Шумбасова.
– Да, а язычок-то у нас кусачий, лейтенант, – покачал головой генерал. – Но и мы не лыком шиты. Сначала давай о делах покалякаем, а уж после можно будет и алкогольными экспериментами заняться. Не будем рисковать…
– Ты в каких, собственно, отношениях состояла с этим Вейдле, ну то есть Стеренсеном?
– В деловых.
– Не понял.
– Мои интимные услуги оплачивались отдельной строкой, – улыбнулась Вика бестолковости пожилого человека.
– Кем и чем он интересовался?
– «Амфитритой». Это клуб такой на окраине. Письмо у него было к Кульчицкому, – директору этого клуба от некого Яана Ивенсона. Я его еще в Москве пересняла…
– А Лядовым он часом не интересовался?
– Когда узнал, что администратором в «Амфитрите» его племянница, то был очень этим фактом заинтригован.
– Чего он вообще хотел нарыть в этой чертовой «Амфитрите»?
– Трудно сказать, товарищ генерал. Сначала я думала, что он русской наркомафией интересуется. То ли связи с ней хочет наладить, то ли на чистую воду газетной шумихи вывести, то ли, то и другое одновременно. Он и намеки такие допускал, проговаривался. Якобы. А потом поняла, что он не так прост, каким прикидывается. Вычислила его жгучий интерес к острову сокровищ. А он, видимо, что-то почуял, и решил меня немножко в сторону отодвинуть, велел вплотную заняться лядовской племянницей. Ну, я и занялась, чтобы он чего-нибудь не заподозрил…
– А вот скажи мне, Шумбасова, эта Анна Сергеевна она правда лесбиянка или прикидывается в каких-то неизвестных нам целях? – небрежно бросил генерал, впиваясь проницательными глазами в лейтенанта.
– Да как вам сказать, товарищ генерал – замялась, зарделась, заелозила пальчиком по голой своей коленке Шумбасова. – Я ведь никогда раньше… если… если только не считать невинных опытов в детском саду и… и потом в младших классах…
– Ну-ну, не томи душу, Катерина, говори уж давай, – поторопил разрумянившуюся шалунью Копысов.
– Ну ладно, – выдохнула девушка как перед прыжком с десятиметровой вышки. – Вам, как старшему товарищу, скажу. Была у меня гомосексуальная связь в девятом классе с учительницей физкультуры. Я тогда художественной гимнастикой занималась…
– Вот видишь, Шумбасова, значит, есть с чем сравнивать, – подбодрил генерал.
– Да, конечно, – не очень уверенно согласилась Шумбасова, – есть с кем, только… только все равно не с кем!
– Почему это? – озадачился в недоумении генерал. – Чтобы одна баба двух других не могла между собою сравнить? Никогда не поверю!
– Да поймите же, товарищ генерал, Анечка никакая не баба!
– А кто? Мужик, что ли?
– Женщина она! Да какая еще женщина!
– А, ты в этом смысле, – осклабился в облегчении генерал, но тут же взяв себя в руки, зорко вгляделся в лейтенанта: неужто втюрилась? Вот незадача! С этим бабьем всегда так, в самый неподходящий для родины момент могут с ноги сбиться, в декрет слинять, в климакс вляпаться. Малопригодный для настоящей службы элемент. Даже пидоры, уж на что народ несознательный, по сексуальной фазе задом наперед передвинутый, а и то – куда бабам до них!
– Ладно, Шамбабова, то есть Шумбасова, – решил генерал продемонстрировать чуткость, – не жмись, теперь не старые времена, из комсомола не попрут. Да и в старые времена не было такой статьи, чтобы вашего брата за это дело – за титьку и на лесоповал. За мужеложство было, не спорю. И правильно, что было! Потому как мужик – это, прежде всего, воин, защитник отечества! А какой из него может быть защитник, ежели он в жопу трахнутый? Прямо скажу тебе: херовый! Один соблазн для личного состава… Ну, а с вас, баб, какой спрос? Вас хоть так, хоть этак поверни, всё баба. Поэтому партия вас и щадила, дурех. Опять же мужиков не на всех хватало… Нет, лейтенант, что́ бы эти нынешние пустобрехи про партию ни говорили, какую бы антисоветчину о ней ни несли, но в одном отказать ей даже они не могут. Знаешь в чем, лейтенант?
Лейтенант призадумалась, наморщила лобик, наманикюренный пальчик к виску приставила, но так и не додумалась даже, в чем бы ей этой партии не отказать. Пришлось признаваться:
– Не знаю, товарищ генерал, но хотела бы знать.
– В уме, лейтенант, в уме! Представляешь, столько лет такую махину в трепете, повиновении и послушании держать! Ослабила хватку, перестала коллективный партийный ум напрягать на благо всего прогрессивного человечества и вот вам, пожалуйста, – всем миром теперь маракуют, как бывший соцлагерь в узде соблюсти, и ни шиша придумать не могут. Посмотрел бы я на этих американцев, напади они не на зажравшихся в своем полукапитализме сербов, а на нашу остервеневшую в изгнании Чечню. Много бы им их лазерные системы наведения помогли от терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне защититься…
– Когда же эти сербы зажраться-то успели? – не скрыла своих сомнений от начальства лейтенант Шумбасова.
– Дурное дело нехитрое, лейтенант. Если б не зажрались, своих бы не предали: ни в Боснии, ни в Краине. Думали, Запад их за это по головке погладит, санкции отменит, в кредитные объятия заключит. А того не захотели понять, что НАТО из факта их предательства совсем другие выводы сделает. Что не станут сербы драться не на живот, а насмерть. И право оказалось, хрен им в глотку! Даже не пикнули братушки наши славянские. Ни единого теракта, ничего! Мишени на пупках нарисовали, бульварами прошвырнулись, перед камерами покрасовались – ажно напугали! Бедный Клинтон ночей, поди, не спит, все ему протестующие сербские пупки снятся…
Расстроенный генерал встал, прошелся, вернулся к бару, плеснул в бокал чего-то желтоватого, проглотил, скривился: «Тьфу! Думал, старка, а это виски, мать его! Куда ни ткнешься, всюду они!..»
Девушка тоже переместилась к бару, нашла старку, налила генералу, себе…
– Вам, молодым, не понять, что чувствуем мы, опытные бойцы, видя этот агрессивный блок у самого нашего порога. Что для одних свобода, для других – головная боль и сердечные муки.
– Им же хуже, товарищ генерал, – попыталась молодая внести успокоение в душу старика. – Что бы они там не затевали, какие бы электронные штучки не выдумывали, наше атомное оружие всегда при нас, и в случае чего, если вконец прижмут, мы ведь можем и сами себя подорвать вместе с их хваленым цивилизованным миром. Ведь для этого нам даже не придется носители в космос запускать. Рванем прямо на месте базирования. Пусть дышат нашим пеплом, недолго им дышать придется…
Копысов во все глаза смотрел на девушку и никак не мог от волнения сформулировать свой вопрос.
– Не много ли чести, всякий раз, как им приспичит, поджигать для них Москву! – выразился, наконец, генерал.
– Ничего, заново отстроим, – махнула беспечно рукой девушка. – Еще краше, чем была или будет… Анечка… Анна Сергеевна как-то сказала, что в России могут выжить только русские. Поэтому наш ответ на все их происки прост и неадекватен: устроим из всего мира Россию и выживем!..
