– Поймаем, – твердо пообещал лейтенант, выпятив для вящей убедительности нижнюю челюсть, что, впрочем, не помешало ему зорко заметить, с каким облегчением вздохнула потерпевшая, услышав его ответ.
– Альбина Васильевна, – начал Рябько издали подбираться к своим баранам, однако был немедленно прерван протестующим возгласом.
– Ну зачем же так официально, товарищ лейтенант? Лучше просто Аллочка…
– Как скажете, Альбина Васильевна, – скривил губы в отдаленном подобии улыбки лейтенант. – Алла, я понимаю, что вам неприятно вспоминать об этом, – предпринял Рябько вторую попытку, – но, к сожалению, в интересах следствия… Вам ничего не показалось странным в человеке, который на вас напал?
– В маньяке? – уточнила Телешова.
– Вам он показался маньяком? – живо переспросил полицейский.
– Но его ведь все так называют, – пожала плечами женщина. – Я уже неделю только о нем и слышу… А странного в нем ничего не было, обыкновенный маньяк. Пристал с ножом к горлу… Я так перепугалась, так перетрусила!… Хотела крикнуть, муж-то, Яша, рядом был, в доме, но…
– А какой у него был нож, большой?
– Блестящий. Так и сверкал, так и сверкал прямо перед глазами. Жуть!
– Вы описали его как здоровенного верзилу, покрытого рыжеватым пухом. Он что, голый был?
Глаза потерпевшей расширились: то ли от удивления, то ли еще от чего.
– Ну не одетым же ему этим заниматься, товарищ лейтенант…
– Он вам только ножом пригрозил или применил меры физического воздействия?
– Что?
– Она вас бил? И если бил, то когда: до, после или во время коитуса?
Женщина молчала.
– Вам понятен вопрос?
– Не очень…
– Видите ли, Алла, этот маньяк – человек жестокого сладострастия, он любит истязать свои жертвы не только физически, но и морально. Между тем на вас, согласно медицинского освидетельствования, обнаружены всего-навсего один след от укуса на шее и невзрачная гематома на бедре, производящая впечатление любовного засоса…
– Ничего себе слабый укус! – возмутилась потерпевшая. – Чуть шею не перекусил! Знаете, как было больно?!
– Нет, не знаю, – признался Рябько, поправляя высокий ворот рубашки, скрывавший куда более впечатляющие следы любовного общения с другой пострадавшей. – Может, Аллочка, это ваш муж вас укусил?
– Меня? Мой Телешка-то? – выпученные глазки пострадавшей почти добрались до симптомов безутешного диагноза: Базедова болезнь. – Где уж ему! Да и нечем…
– А вот эта гематома на бедре? – строго взглянул Рябько на вызывающе выставленные из-под мини-юбки ноги.
– А это!.. Это не маньяк. Это я ударилась обо что-то. Случайно…
– Судя по характеру повреждения, вы ударились об присоску типа вантоз.
– Какую еще присоску? Вы что, вызвали меня сюда, чтобы издеваться надо мной?!
– Боже упаси, Альбина Васильевна! Вот, взгляните, пожалуйста, на эти снимки…
Потерпевшая дрогнувшей рукой приняла фотографии и впилась в них горящими любопытством взорами. Щечки порозовели, ноздри расширились, грудь взволновалась, того и гляди, в мастурбационный обморок грянется, извлекай потом ее оттуда силою чресл своих… Нет уж, благодарствуем. Достаточно одного раза!
Лейтенант Рябько перевел взгляд с потерпевшей на столешницу.
– Как видите, Аллочка, ваш внешний вид после изнасилования и внешний вид других его жертв разительно отличаются. Именно поэтому я и пригласил вас сюда, а не приехал к вам сам. Я не хотел, чтобы вам кто-нибудь помешал, – Рябько учинил паузу и понизил голос до заговорщицкого шепота, – сказать мне правду. Даю вам слово офицера, она останется между нами. Все по-прежнему будут думать, что на вас напал именно тот знаменитый маньяк, которого мы ищем.
Лейтенант не без внутреннего профессионального удовлетворения заметил, как вздрогнула и напряглась Телешова, услышав о «правде», и, в полном согласии с методикой психологического давления, вперил в беззащитную женщину свой тяжелый аналитический взгляд, который, к слову сказать, и сам выносил с трудом.
– Можно… сигаретку, – жалобно попросила Телешова, поспешно скрываясь под столом, вернее, под надуманным предлогом – подобрать оброненные в замешательстве снимки.
Рябько слегка растерялся, никак после Штатов не мог привыкнуть к тому, что все еще находятся люди, добровольно травящие свой организм этим смертельным ядом.
– Может, все-таки жевательной резинкой обойдетесь, Аллочка? – рискнул он предложить безвредный, по его мнению, заменитель. – Вот, пожалуйста, «Орбит», замечательная экологически чистая жвачка…
– С устойчивым вкусом? – слабо усмехнулась Телешова, вновь занимая свое место напротив полицейского. – Раз пожуешь, всю жизнь от него не отделаешься? Спасибочки, не надо. Они туда даже сахарку жмотятся положить…
Рябько, обескураженный столь дремучими претензиями к гордости американской пищевой промышленности, не сразу нашелся что возразить. Телешова, воспользовавшись заминкой, углубилась в тему.
– Это все ихние ковбои виноваты: переняли у своих коров привычку вечно что-нибудь жевать, и весь мир перезаразили…
Такого лейтенант снести уже не мог.
– Высказанная вами версия, гражданка Телешова, совершенно не соответствует действительности, – сообщил он для начала. – Жевательная резинка для того и была изобретена, чтобы заменить жевательный табак, кстати, очень вредный для здоровья человека!.. Может, вы еще заявите, что дезодоранты были придуманы специально для негров, чтобы перебить присущие им от природы запахи пота, а потом их белые господа, одержимые завистью к своим ароматизированным рабам, и сами заразились этим средством опрыскиваться?
– Да-а?! – пришла в изумление потерпевшая. – А я и не знала! Вот спасибочки, что просветили. Мужу расскажу, пусть попробует вам не поверить! Я-то думала, это французы расстарались, чтоб на баню не тратиться…
Рябько крякнул и пошел стрелять сигарету. Однако заголосивший зуммер селекторной связи вынудил его вернуться.
– Лейтенант Рябько, срочно к шефу!
– Бегу! – И, обернувшись к заметно приободрившейся Телешовой, принужденно улыбнулся: – Я на пять минут…
Выйдя из кабинета, крикнул детективам:
– Юделевич здесь?
– Здесь, – сказал Юделевич, выныривая из-за автомата с кока-колой.
– Ты еще не бросил курить, Женя?
– Наоборот, лейтенант, – ухмыльнулся детектив, – как раз сегодня я в очередной раз бросил не курить.
– Очень кстати. Зайди ко мне, угости даму сигаретой и посиди с ней там до моего прихода. Только учти, если что, турну из органов за аморалку, – предупредил строго-настрого лейтенант, сокрушаясь в душе о прискорбном падении нравов среди отдыхающих: «Воздух здесь, что ли, такой, что бабы словно с цепи срываются, а мужики – как с болта? Или наоборот?»
