Выяснилось следующее. Опыление тайных плантаций с самолетов неизвестным веществом, которому подверглись в течение последних шести месяцев регионы, традиционно поставляющие наркосырье, оказалось далеко не безобидным. Причем почти полная непригодность нового урожая для дальнейшей переработки обнаружилась непосредственно в тайных лабораториях в процессе производства конечного продукта потребления. Попросту говоря, опиум-сырец не желал превращаться в опий, не говоря уже о дальнейших метаморфозах в морфий и героин. Исследования показали, что в сырье на стадии роста и созревания произошли необратимые изменения на молекулярном и даже клеточном уровне. Свои люди в госструктурах напрочь отрицали причастность последних к этой подлой акции. Более того, настаивали, что для госструктур этот экологический вандализм оказался полной неожиданностью. Службы, специализирующиеся на борьбе с наркоторговлей, срочно задействовали своих агентов в мафиозных кланах, дабы выяснить, кто конкретно за всем этим стоит и сколько этот негодяй требует за прекращение своего безобразия. Поиск летчиков, пилотировавших полгода тому назад роковые самолеты, не дал результатов: все они бесследно исчезли вместе с семьями, родными и близкими, то есть так, как исчезают особо важные свидетели по программе их защиты – с изменением внешности, паспортных данных, места жительства и рода занятий. Преступные кланы в связи с этим посчитали, что свои люди в госструктурах водят их за нос. И соответственно отреагировали. В своем стиле. Однако насильственные смерти ясности картине происходящего не прибавили. Срочно задействованные для стабилизации рынка стратегические запасы наркотовара не улучшили ситуацию. Скорее напротив. Спрос на него продолжал неудержимо падать. Однако альтернативные снадобья чисто химического происхождения также в цене не поднялись. Все ожидали появление крупных партий наркотиков от неизвестных поставщиков по предельно завышенным монопольным ценам. Но вместо них мелкая пушерская сошка стала вдруг предлагать за смехотворные деньги что-то новое, невиданное, получившее название «good kind drug» (сокращенно – «джикейди») и очень быстро приобретшее популярность не только среди постоянной клиентуры, но далеко за ее пределами. Разумеется, уличная торговая мелочь была моментально призвана к ответу на один нешуточный вопрос: кто? Кто их этим снабжает? Оказалось, фармацевтический гигант «Liadoff Medicine Corporation». И не только их. Любой желающий может приобрести джикейди в неограниченных количествах в аптеках и оптовых базах этой корпорации. Девятьсот пятьдесят фунтов стерлингов за фунт. Официальным борцам с незаконным оборотом наркотиков пришлось отпустить арестованных пушеров с извинениями… Словом, привычный мир ценностей и приоритетов рушился на глазах, и оттого что виновник катастрофы был теперь известен, легче на душе не становилось, только в кармане и на банковских счетах. Самым обидным, особенно для представителей колумбийских кланов, был факт абсолютной юридической невозможности подать на «Liadoff Medicine» в суд за нарушение законов честной конкуренции…
Разумеется, ни мафиозные, ни государственные структуры не сидели сложа руки. Меры предлагались самые разнообразные. От физического уничтожения всей корпорации в целом, до международного запрещения новоявленного лекарственного препарата, как вредного, несовместимого с душевным здоровьем человека. В недрах некоторых спецслужб родилась гениальная догадка о психотропном оружии русского происхождения. Поскольку согласованность действий – редкая гостья, как в государственных межведомственных отношениях, так и в мафиозных межклановых, оказать организованного противодействия нарушителям спокойствия не получилось. Борьба приняла характер разрозненных операций локального масштаба. Правда, в некоторых странах запретить новый препарат все же удалось (яркий пример эффективности совместных усилий (деньги мафии, нажим – госструктур), к сожалению, не получивший дальнейшего продолжения). Однако это не решило проблемы, поскольку запрет был временный, без конфискации вредного препарата с целью дальнейшего его уничтожения, а только на период научной экспертизы его предполагаемой вредности. В этих условиях русская и западноевропейская наркомафии сумели принять историческое решение о координации своих усилий по решению глобальной проблемы. Очевидно, информация об этом решении стала известна в стане противника, иначе трудно объяснить тот факт, что именно накануне исторической встречи всеми ее участниками были получены стандартные идентичные предложения о сотрудничестве. В ответ на отказ от производства и продажи обычных наркотиков указанная корпорация обязалась поделиться технологией изготовления джикейди из пришедшего в наркотическую негодность сырья, а также оказать существенную техническую помощь в налаживании его массового легального производства…
Вот на эту именно тему и возлежало шестеро джентльменов в предбаннике экзотического заведения «Ле Сандун». Их мнения разделились. Причем отнюдь не по географическому или национальному признаку. Часть джентльменов полагала, что предложение Лядова является ловушкой. Цель – окончательно разорить и вывести из игры своих прямых конкурентов. Другая часть склонна была верить в искренность миллиардера. Правда, доводы этой части носили отвлеченный характер, именуемый в логике argumentum ad hominem.
– Рад отметить, – сказал один из присутствующих, подводя промежуточный итог предварительному обмену мнениями, – что наша встреча проходит в деловой конструктивной обстановке. Противоречия неизбежны, но они разрешимы, в случае если мы проявим волю к достижению консенсуса. А для этого есть все предпосылки. Первая из них – это общее наше согласие считать полученное всеми нами предложение лишь предварительным и запросить по обсуждаемому вопросу более подробную информацию…
– Особенно в вопросе возмещения понесенных нами по их же милости убытков. Я настаиваю на этом! – то ли перебил, то ли дополнил второй из присутствующих первого.
– I am too… I am too
[91], – поддержали некоторые из возлежащих.
– У меня предложение, – поднял руку третий, обладавший (на паях с Богом или дьяволом) сосредоточенно-задумчивым выражением лица страстного поклонника бриджа. В частности той его разновидности, которая именуется «разорительной». – Давайте не будем темнить, приоткроем Дамми
[92]…
– Что вы конкретно имеете в виду? – последовал резонный вопрос, подхваченный эхом двух или трех уст.
– Я имею в виду, что не считаю никого из присутствующих глупцом. А коли так, то каждый из нас, как только стало известно, кто является нашим злостным конкурентом, наверняка обзавелся в его окружении своим осведомителем. Я предлагаю сопоставить информацию, полученную каждым из нас от своего человека. Заодно можно выяснить, не водят ли они нас за нос…
– Я не согласен, – резко возразил четвертый (если не пятый) из участников, чьи черты находились не в фокусе из-за обильного пота, выступившего изо всех пор его лукуллова тела.
Тишина, последовавшая вслед за этим заявлением, разительно отличалась от того суетливого молчания собеседников, что учиняют паузу с целью сосредоточенного созидания подобающей случаю реплики. Не казалась она и зловещей. Она была просто предварительной. Виновник этой разновидности тишины прислушался, пригляделся, все понял и решил приподнять завесу над своими мотивами:
