Алихан не выпрямился в кресле, не нахмурился, не окаменел, не сверкнул глазами, даже не вскинул бровь. Ничего этого не понадобилось.
– Простите меня, Жорж. Как-то само вырвалось. Я знаю, вы этого не заслужили. Еще раз великодушно простите. – Лядов попытался было, перегнувшись через столик, похлопать оскорбленного по руке, но вовремя передумал: проявить к этому человеку фамильярность, значит, нанести ему еще одно оскорбление. Возможно – горшее.
– Я понимаю, сэр, – сказал Алихан и, учинив синкопу, продолжил: – Так как насчет Милькина?
– Мы ему чем-то обязаны?
– Как сказать. Он о многом догадывался, но предпочитал хранить свои догадки даже не при себе, а у своих поверенных. К сожалению, этих поверенных постигло несчастье.
– Они… умерли? Сколько их было?
– Пока известно о смерти троих. Участь четвертого выясняется…
– Это, конечно, прискорбно и ужасно, но я не вижу никаких обязательств с нашей стороны, – возразил миллиардер. – В конце концов, он вел свою игру на собственный страх и риск…
– Вы абсолютно правы, сэр. Но в дело вмешался капитан Аргутинов.
– Кто это?
– Начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
– Разве Мамиконцева уволили?
– Мамиконцев – наш человек в муниципальной полиции. А капитан Аргутинов – не наш человек в районной милиции. И должен признать, это весьма достойный противник. Он уже докопался до лернеровского дела. Дознался об участии в нем Анны Сергеевны. Более того, в его руках оказался исходный субпродукт, который он счел нашим конечным продуктом. Теперь он вышел на Милькина…
– Хорошо, что вы предлагаете?
– Я предлагаю переправить его на первых порах на ваше аргентинское ранчо. Он большой поклонник Борхеса, Рохаса, Сармьенто – вот пусть и поживет среди любимых персонажей.
– Забавно! – повеселел Лядов. – Получается спасение в виде наказания. А он не будет против? Все-таки одно дело Монпарнас и совсем другое – пампасы…
– Не думаю, что он откажется, – скупо усмехнулся Алихан.
– Жорж, все забываю вас спросить, кто были эти налетчики на «Амфитриту»? Подставные лица?
– Курдские боевики из сепаратисткой организации «Курдистан». Кстати, эта организация давно дружит с той, с которой мы подружились недавно. Этих ребят действительно подставили. Кто-то очень искусно их дезинформировал…
– Тогда понятно, почему они не говорят по-русски…
– Кто знает, сэр, возможно, они могли изъясняться по-русски до выхода на последнее свое боевое задание. Теперь же они не в состоянии изъяснится и на родном языке…
– То есть?
– Некоторые особо фанатичные бойцы перед выходом на особенно опасное задание лишают себя языка, чтобы в случае провала не выдать никого под пытками турецких спецслужб. По всей видимости, у нас именно такой случай, – прояснил ситуацию Жорж и, мельком взглянув на мониторы, где продолжал буйствовать «русский обед», отошел к жаровне, решив побаловать себя еще одной чашечкой любимого напитка.
– Марафет… убежище… курдские сепаратисты… отрезанные языки, – бормотал между тем его патрон, постепенно утрачивая с трудом приобретенное расположение духа, и вдруг, залпом осушив стакан, требовательно уставился на Алихана. – Что происходит, Жорж? Я давно хочу вас спросить: что, черт возьми, творится с этим городом? Какие-то странные перестрелки между неизвестно кем незнамо из-за чего. Потом это нападение на трактир… А этот маньяк, который оказывается, вовсе не выдумка прессы, а самый что ни на есть отъявленный насильник?.. Я слышал, что в одной из моих гостиниц сегодня был целый бой с участием полиции. Что все это значит?
– Самое паскудное во всем этом, сэр, что совершенно непонятно, сколько имеется сторон и в какую игру кто с кем играет. Неизвестно даже, сколько колод используется в игре, и какие это колоды. Я не исключаю даже наличие карт Таро…
– Вы меня пугаете, Жорж, – признался Лядов. – Я всегда думал, что спецслужбы если и не всесильны как Господь Бог, то, по крайней мере, мало в чем ему уступают… Скажите, чего нам не хватает, чтобы держать ситуацию хоть под каким-то подобием контроля, что ли? Людей? Техники? Средств?
– Не в этом дело, сэр. Мы, слава Богу, обеспечены всем необходимым. Если понадобится, мои ребята могут устроить вам охрану по высшему разряду, на уровне президента США или России… Информаторов у нас тоже предостаточно. Но даже если бы все участники событий, которые происходят в этом городе, докладывали мне обо всех своих планах и полученных от своего начальства приказаниях, я бы и тогда, загрузив Большой Компьютер всей имеющейся информацией, не смог бы объяснить происходящее с точностью, превышающей пятидесятипроцентный уровень, а предсказать и того меньше – не более пятнадцати процентов…
– Ну, с таким процентом даже начинающий астролог справиться…
– Насчет астрологии вам виднее, сэр…
– Итак, мы не в состоянии взять ситуацию под контроль, я правильно вас понял, Жорж?
– Это чиновничья выдумка для некомпетентного начальства. Ему докладывают, что «ситуация под контролем», и оно с облегчением верит, или делает вид, что верит в это. На самом деле эта фраза ничего не означает, кроме того, что у чиновников готовы более или менее удовлетворительные ответы практически на любой возникший по данной ситуации вопрос. Вообще степень их компетентности заключается в умении внушать государственным мужам преувеличенные представления о могуществе возглавляемых ими ведомств или служб. Достигается это профессиональным навыком – умением интерпретировать события выгодным для себя образом. В механизме Случая они разбираются не больше любого из простых смертных, и влиять на него не в силах. Можно подготовить отличного агента, в смысле, развить его природные способности к общению, логическому мышлению, ловкому обращению с людьми, техникой и так далее… Но насколько успешной окажется деятельность такого агента зависит от стольких факторов, которые не под силу учесть ни людям, ни компьютерам. Остается одно – полагаться на удачу. Так что удачливая бездарь и тут предпочтительнее любого гения-неудачника.
– Как это грустно! – покачал головой Лядов.
– Ваши представления о могуществе спецслужб, сэр, сложились под влиянием прессы, кино и беллетристики. Читатель или зритель обычно слишком захвачен действием, чтобы обращать внимание на несуразицы, на святую волю автора, оберегающего своего любимчика с помощью прямых подтасовок. Того же непобедимого Джеймса Бонда в действительности давным-давно бы шлепнули, причем не обязательно в результате прямого противоборства или какой-нибудь коварной ловушки, а просто так – по глупости, по ошибке, на всякий случай… Столько везти одному человеку не может, – Бог не допустит. А вот автор – пожалуйста, всегда готов порадеть персонажу-кормильцу…
– Но есть же и документальные книги о том же ЦРУ, КГБ, – неуверенно возразил Лядов.
– Все они пишутся с расчетом на успех у читателя, а вовсе не для служебного пользования. А читатель любит тайны, блестяще задуманные операции, происки врагов и прочую клюкву. Кто же решится обмануть его законные ожидания?.. Ведь в жизни все так мелко, гадко и грязно, что людям приходится выдумывать мифы, чтобы выжить, обставляться иллюзиями, чтобы вообще хотеть жить… Это относится и к спецслужбам. Печально известный террорист и убийца Карлос был лично ненавистен всем спецслужбам мира, поскольку своей дерзкой деятельностью подвергал скандальному сомнению их компетентность, а порою и право на существование – по меньшей мере, в том виде, в каком они привыкли сидеть на шее у налогоплательщиков. В самом деле, Карлос, не располагая ни могучей государственной структурой, ни сравнимыми финансовыми возможностями, мог по собственному смотрению проникать как в тщательно охраняемые государственные тайны, так и в оперативные секреты охотящихся за ним спецслужб. Он умел заставлять их работать на себя вслепую. Без труда избегал ловушек, даже умудрялся использовать их себе во благо. Он был бельмом на глазу, укором, демоном, выставлявшим их на посмешище…
