– Значит, за дурочку меня держите, лапшу на уши вешаете: дескать, не спеши, момент неподходящий, нельзя ставить под удар тяжкий труд стольких лет необдуманными действиями, а сами исподтишка да втихомолочку панацетин в питьевую воду целого города подмешиваете! И вам не совестно?.. Нечего таращиться на меня своими григорянскими гляделками, словно понятия не имеете о чем идет речь!
– Я католик, – внес поправку Алихан.
– Какая разница! Вижу, что не православный…
– Довольно странно слышать это от вас, мисс Анна. Вы что же, поменяли аверс на реверс – перешли из атеизма в теизм греческого толка?
– Не ваше дело, откуда куда я перешла и что на что променяла! Не увиливайте от темы!
– Попытаюсь. Но только в том случае, если вы потрудитесь обозначить ее более определенно. Пока что я понял, что кто-то подмешивает панацетин в питьевую воду. Скорее всего, через водозаборную станцию. Из этого я делаю вывод, что вы, мисс Анна, сами намеревались прибегнуть к этому способу облагодетельствования южноморцев, иначе не закрутили бы романа с начальницей этой станции Лидией Петровной Угорской. Но кто-то вас опередил. Вы, естественно, решили, что это моих рук дело. И вот явились, что называется, качать права… Представляю ваше состояние: жить в вечном поиске подходящей идеи, за которую не жалко было бы жизнь отдать, и вдруг такой конфуз…
– Я не уверена, что заслужила эту язвительную иронию в свой адрес, – изрекла Анна Сергеевна, обдав собеседника холодным огнем своих неугасимых светильников. – Если это не ваша работа, то чья? Что-то не замечаю на вашем лице признаков беспокойства, Жорж…
– У меня столько поводов для него, что я просто теряюсь, не зная с какого начать… На вашем месте я поискал бы автора и исполнителя этой глупой затеи в вашем окружении.
– На что вы намекаете? – вздернула подбородок бывшая миссис, а ныне мисс Берг.
– Я не намекаю, я знаю, что панацетин, который подмешивают в воду, происходит из той партии, которую украли у Лернера. А вынести его с комбината подбили Лернера вы.
– Это вам Андрей так сказал?
– Нет, не Андрей, и не Белобородов Владимир (кстати, не удивлюсь, если светлая мысль с водозабором пришла именно в романтическую голову этого юноши, равно как и идея подложить панацетин в коллекцию икон Кульчицкого). Мне вообще никто ничего не говорил. Я просто сопоставил некоторые факты, мисс Анна.
– Какие еще факты, Жорж? Что вы несете?
Анна Сергеевна с самым независимым видом уселась в кресло, раздавила в пепельнице сигарету и скрестила руки на груди. Ни дать ни взять император французов, ожидающий делегацию русских вельмож с символическими ключами от матушки Москвы. Но этот несносный Алихан вместо того чтобы разразиться истошными воплями восхищения типа vive L’Impereire, остался холоден и непреклонен.
– Факты очень интересные, мисс Анна, – заверил Алихан, устраиваясь в кресле напротив. – Но прежде – один вопрос, если не возражаете.
– Надеюсь, не на засыпку? – бдительно усмехнулась Анна Сергеевна.
– В этом нет необходимости, – отклонил он содержавшийся в ее усмешке намек на возможность шутливого тона. – Вы наверняка выяснили, как долго подмешивают панацетин в питьевую воду города. Я этого не выяснял, поскольку узнал об этом только что от вас, но полагаю, речь может идти о сроке не более чем один, максимум – полтора месяца. Я прав или ошибаюсь, мадмуазель?
Мадемуазель не отвечала, сосредоточенно изучая отсутствующую лепнину на потолке. Потом вдруг встрепенулась, извинилась:
– Простите, вы что-то сказали?
– Я так и думал, что не ошибаюсь, – заключил Алихан. – Именно месяц назад появились первые жертвы сексуального маньяка…
– Вы считаете, что маньяк как-то связан с утечкой панацетина?
– А вы нет? – вперил Алихан в Анну Сергеевну свой беспощадный пронизывающе-аналитический взгляд.
Анна Сергеевна слегка поежилась, но отважно выдавила из себя отрицательный ответ. И вдруг, без предупреждения, без всякого объявления войны, оросилась слезами, простерла руки в направлении собеседника и разразилась длинной умоляющей фразой на языке, фонемы которого не в состоянии передать ни русский, ни латинский шрифты.
Если бы у Алихана было не пара, а пять пар бровей, то все они в полном составе оказались бы там же, где и одна имеющаяся, а именно: на покатом лбу, причем скорее ближе к темечку, чем к переносице. Честно сказать, приятно лишний раз удостовериться, что нет и не может быть человека, которому хоть что-то человеческое было бы не чуждо. Это убеждает в божественном происхождении вида homo sapiens гораздо больше, чем сотня богословских трактатов, не оставляя камня на камне от подлых инсинуаций дарвинистов-провокаторов. Потрясение невозмутимого Жоржа Алихана было столь велико, что недопитый Лядовым стакан с водой пришелся очень кстати.
– Если даже вы специально заранее выучили эту фразу в предвидении подобного случая, и слезы ваши неискренни, а умоляющий тон тщательно отрепетирован, то и тогда я не стану ничего сообщать вашему дяде о ваших ночных художествах, мисс Анна…
– Спасибо, Жорж! Спасибо даже в том случае, если вы по каким-либо причинам вдруг передумаете и расскажете все дяде Семе, – не уступила в благородстве чувств мисс Анна месье Жоржу.
– Не беспокойтесь, не передумаю. Но вы должны дать мне слово, что прекратите это безобразие.
– Даю…
– Не спешите, Анна Сергеевна, подумайте: а сможете ли вы его сдержать или это выше ваших сил?
– Да за кого вы меня принимаете! – возмутилась она, вновь обретая прежние повадки – в тоне, позе, мировосприятии и мировоззрении.
– Вы действительно хотите это знать?
Возможно, это не было провокацией, возможно, это была месть за потрясение, которое он только что испытал. Алихан, однако, не стал дожидаться ответа; мельком взглянув в глаза собеседницы и без труда обнаружив в них дикую смесь гнева, страха и бесшабашной готовности к подвигам, поспешил сам ответить на свой вопрос.
– Вижу, что хотите. Я вас принимаю за глубоко законсервированного агента русской разведки и мне хотелось бы знать – так, на всякий случай, – не подверглись ли вы расконсервации на днях?
Глаза Анны Сергеевны медленно пришли в норму своего обычного свечения, яркости и силы тока, чувственные губы скривила вялая улыбка.
– Нет, не подверглась. Не верите, что я уволена подчистую, не верьте. Только не говорите, что вы предвидели такое развитие событий, а Игорь Суров есть ваш агент-провокатор, отвлекающий внимание от главного к побочному…
– Вопрос с этим Игорем пока открыт для любых истолкований, в том числе для самых очевидных. А вот ваша попытка прищемить нос Аникееву в Казачьем Тыне как-то плохо вяжется с вашим увольнением подчистую…
– Я даже не знала, что он отправился в эту дыру. Да и откуда мне было это знать, если семья его в отъезде и у него нет полезной привычки обсуждать свои планы с самим собой вслух? Если ему там что-то прищемили, то поделом ему, но я тут ни при чем. Не верите? И не надо. Видимо, вам это необходимо, чтобы быть в тонусе.
