– Да хоть у самого Господа Бога, – пожимает плечами гад, дивясь людской мелочности, а сам тем временем пытается со всей доступной ему основательностью обдумать здравую мысль, периодически беспокоящую его воображение: а не поджечь ли ко всем чертям собачьим этот семейный вертеп? В конце концов, как сказал один выдающийся фисгармонист-чечеточник, уничтожать следы даже пустяшных преступлений есть естественная потребность человеческого организма…
– Эй! – кричат снаружи две луженые глотки. – Что там у вас за стрельба?
Вадим Петрович выглядывает в окно и видит двух полицейских, выглядывающих в свой черед из патрульного автомобиля.
– Да это у нас с женой игра такая: дуэль на газовых пистолетах, – объясняет он служивым. Служивые рогочут, задаются логичным вопросом:
– Сексуальная?
– Социальная, – гасит их веселье Солипсинцев.
– А, – разочарованно тянут копы. – Тогда придется оштрафовать вас на двадцать условных единиц за шум в неурочное время.
Полицейские выписывают квитанцию, шлепают ее на входную дверь и отправляются восвояси. Вадим Петрович с укоризной смотрит на присутствующих. Мишаня отводит глаза в сторону. Его супруга безуспешно пытается дотянуться скованными ручками до искусственного члена, сиротливо торчащего из ее многострадального ануса. Негодяев предусмотрительно не подает признаков жизни, очевидно, собираясь с духом для новых подвигов.
– Ну что, дети бледные сомненья и тревоги, пришла пора колоться. Итак, какую гадость в пару к конскому возбудителю вы мне в трактире подмешали?
В ответ молчанье жертвенных ягнят. Плюс кряхтение комолой телки.
– Ребята, не будите во мне жестокого зверя – усладителя мазохистов. Чай жопа не только у этой выпускницы курсов недоедания имеется, но и у вас есть. У каждого по экземпляру. Прикажете употребить? Чью первой? Желающему пукнуть…
Негодяев приоткрыл глаза, покосился на Солипсинцева и еще крепче вжался в пол тылом. Покоившийся на боку Мишаня, попытался перекатиться ближе к спасительной стенке, не преуспел, задумался, отверз уста…
– Молчи, Михаил! Не говори этому импотенту ничего! В конце концов, это не более позорно, чем клизма…
Мишаня умолкает, так и не произнеся ничего членораздельного.
– Вот оно что, – понимающе улыбается Вадим Петрович. – Даме претит экологически чистый фаллоимитатор, не знающий проблем с эрекцией, ей подавай природный хрен со всеми его клиническими и, не дай Бог, венерическими недостатками. Что ж, это поправимо. Желанье дамы – закон течки…
Солипсинцев мигом оказывается на супружеском ложе и заменяет искусственный член в анусе хозяйки на свой безыскусный. Мишаня, осознав свою ошибку, разражается адресами, паролями, явками, телефонными номерами, местами складирования загадочной дури, именами других жертв шантажа, а также угрозами, от которых попахивает безумием. Увы, Вадим Петрович не обращает на с чувством выкрикиваемые секреты никакого внимания (хотя помимо своей воли наматывает на тренированный мнемонический ус все фактические данные); у него свои проблемы: он пытается не сбиться со счету, уестествляя в строгой очередности обе страждущие щели хозяйки: анус – вагина, анус – вагина… На что хозяйка отзывается соответствующими испытываемым ощущениям междометиями: ой! – ах! ой! – ах! Словом, довольно однообразно. Тому, кто в этом не участвует, трудно не поддаться летаргическому обаянию этого своеобразного «баюшки-баю». Вот Негодяев и задремал. Ему-то что, не его жена у него на глазах ему изменяет, нагло получая при этом еще и сексуальное удовольствие. Мишаня с пеной ярости на губах бьется головой о несущую стену…
Наконец Вадим Петрович экстатически рычит, словно самец, осеменяющий самку своей поздней весны, выдергивается обратно, обтирает волосами жертвы своего взмыленного жеребца, застегивается, оправляется, вскакивает с разбегу на подоконник растворенного окна, горько сетует: «Эх, мне бы сейчас скакуна арабского под окном, а не тарахтелку германскую за углом!», и исчезает в ночи. Спустя минуту слышится звук удаляющегося в неизвестном направлении мотора, в котором очнувшийся Негодяев узнает движок родного «опель-кадета».
– К Обалденной помчался, – хрипит Вячеслав не устоявшимся со сна голосом. – Надо бы предупредить…
– Не надо! – всхлипывает на кровати безутешная хозяйка – Пусть и ей перепадет… Ой! Ай! – последние восклицания были исторгнуты из нее мужем Мишаней, который, кое-как допрыгав зайчиком до ложа, принялся охаживать забытым искусственным членом костлявые бока своей супруги. Справа – ой! слева – ай! И так далее.
Негодяев вновь впадает в дремоту.
6
Инструкции, найденные Аникеевым в собственном почтовом ящике, поразили его своим содержанием. Фактически они предписывали ему делать то, что он и без них намеревался делать согласно введенному режиму «Д». Режим «Д» – это переход самой активной и профессионально подготовленной части агентства на полулегальное казарменное положение. Прочие при этом, как бы продолжая выполнять свои официальные обязанности, осуществляют прикрытие, обеспечение и маскировку основного ядра. В течение нескольких часов расконсервируются Основной Тайный Командный Пункт, Запасной, Передвижной, а так же – Ложный. Немедленно после расконсервации принимается к исполнению второй этап: обеспечение безопасности семей сотрудников основного ядра. И только развязав себе руки и успокоив душу, агентство приступает непосредственно к решению боевых задач: криминальных, социальных, юридических…
Как вскоре выяснилось, Лжецигорин отнюдь не преувеличил ни относительно спального вагона, ни девушки сопровождения. Последняя в виде высокой блондинки с абрикосовым загаром поджидала Аникеева непосредственно в купе. Александр Николаевич, чья закаленная одиночеством плоть не знала женской ласки более месяца, едва не поддался искушению: лично заняться безопасностью собственной семьи на месте ее пребывания. Но долг, как и следовало ожидать, пересилил.
Поезд был скорый, времени в обрез – не дольше пятиминутной остановки в Туапсе, – поэтому Аникеев приступил к перевербовке девушки, не дожидаясь отправления. Процесс осложнялся тем, что все приходилось повторять по два раза вербально, плюс объяснять на пальцах. Сначала девушка обиделась, подумав, что ею хотят пренебречь. Затем смягчилась, узнав, на сколько американских тугриков пополнится ее личный счет. А когда до нее, наконец, дошло, что вместо Аникеева ее до самого Харькова будет сопровождать молодой сотрудник, под Александра Николаевича искусно загримированный, то пришла в такое приподнятое расположение духа, что потребовала икры и шампанского – обмыть удачную сделку…
Аникеева беспокоили в первую очередь три объекта: пансионат «Солнышко», Лжецигорин и авторы инструкции, они же – подлого звонка с угрозами. Времени для оперативно-следственных рассусоливаний не было, поэтому действовать приходилось быстро, решительно, невзирая на УПК РФ и Всеобщую декларацию прав человека. Словом, чисто по-русски: чтобы защитить закон и порядок, необходимо их злостно нарушить…
