И так далее. И все в том же духе. Попробуй не проникнуться их правотой. Попробуй не поверить в их благие намерения. Тем более, когда в двух шагах от тебя восседает во всей своей красе, во всем величии своего очарования девушка твоей мечты. Той самой – щей горшок и сам большой. А когда Станислав Эдуардович уразумел, кому и кем она приходится, у него и вовсе все последние сомнения отпали. Была – не была, где наша не пропадала! Притом, что Бог вывезет, черт не съест – подавится!.. И бесшабашный плейбой согласился… серьезно подумать над их предложением в течение недели, на что партнеры немедленно отреагировали понимающими улыбками деловых людей. После чего, вежливо отказавшись от ужина и попросив поддерживать с ними связь через miss-mademoiselle Ann-Annette, откланялись, оставив на письменном столе хозяина высококалорийную пищу для семидневных размышлений в виде многостраничного проекта договора. И хотя мысли последнего витали в облаках в поисках подходящего случаю воздушного замка, деловая, то есть рожденная не праздно воспарять, а целенаправленно ползать, ипостась его естества уже беспокоила телефонным звонком своего адвоката.
– Это не контракт, а свадебный подарок, – вынес свой вердикт адвокат, ознакомившись с проектом, который предусмотрительный плейбой не поленился пропустить через компьютер, дабы заменить имена собственные математическими псевдонимами: x, y, z…
– Женишься? Поздравляю…
И этот суровый ветеран альковных баталий, этот знаменитый элегантиарум всего побережья в ответ нежно зарумянился. Одно слово – блондин.
Плейбои тоже люди и всё человеческое им в кайф. Они, бывает, даже влюбляются. Истории известны такие случаи. Достаточно вспомнить Давида Первого, Эдуарда Четвертого, Генриха Восьмого, – уж не станем упоминать о таких корифеях этой науки сладко жить и мило побеждать, как Дон Жуан, Казанова или Билл Уильям Клинтон…
Поддерживать связь с партнерами по предполагаемому бизнесу Станислав Эдуардович начал прямо со следующего утра, которого еле дождался, ворочаясь с боку на бок в полном постельном одиночестве на своей кровати размером – если не преувеличивать – с теннисный корт. Ни деловой шарм, ни высокомерная снисходительность избалованной племянницы миллиардера не остудили его пыла. Он воспринял все это как должное. Их встречи происходили, ясное дело, в самых подобающих местах: в шикарных ресторанах, элитных клубах и прочих ареалах обитания сливок общества, и носили довольно невинный характер. То есть сугубо деловой. Никакого флирта, гуляний под луной, роскошных букетов, внезапных соприкосновений головами, руками и прочими частями тел, предназначенных для телячьих нежностей. Все строго в рамках делового этикета: вежливые улыбки, общие слова и цифры, цифры, цифры… Единственное отличие – Станислава Эдуардовича не замораживают, подобно прочим, ледяной вежливостью. Оно и понятно: как же он тогда контракт подпишет?
Терзаемый любовным томлением, Кульчицкий решился на отчаянный шаг – приобрел под видом туриста у какого-то торгаша на блошином рынке толковое пособие на тему: «Как стать нежным, чувственным, современным мужчиной в полном расцвете либидозных сил». Бегло просмотрев его на сон грядущий, с удовлетворением отметил, что образцом для подражания авторами пособия был избран если не он сам, то кто-то чрезвычайно на него похожий. Это его взбодрило, причем настолько, что на следующий день он отважился пригласить своего очаровательного партнера по переговорам навестить охотничий домик в горах под предлогом кормежки одичавших оленей. Приглашение было благосклонно принято. Станислав Эдуардович вновь не сомкнул глаз всю ночь, сперва составляя список того, что им может пригодиться в горах, затем загружая все эти предметы форс-мажорного обихода в свой многожильный «лэндровер».
…И вот они, наконец, вдвоем, вдали от шума городского, а также от завидущих глаз несостоявшихся невест и хищных взоров женихов-перехватчиков, но главное – вне досягаемости соглядатаев светских хроник. Кульчицкий от волнения молчит, якобы полностью сосредоточившись на управлении перегруженным автомобилем. Анна Сергеевна отрешенно улыбается проносящимся за окошком кустам и деревьям. Потом, обернувшись к водителю, предлагает ему остановиться на обочине и немедленно заняться с ней любовью.
Тон надменный, голос приятный, с хрипотцой, вызывающей вполне определенный интерес. Ошеломленный слуховой галлюцинацией Кульчицкий едва не срывается в пропасть. Отчаянно тормозит и неимоверным усилием воли заставляет себя взглянуть на свою попутчицу.
Попутчица улыбается ему так, словно предложила выпить по чашечке кофе в придорожном кафе.
– Вам нездоровится? – любопытствует она и, не дождавшись ответа, высказывает следующее предположение, – Или обивки жалко?
– До… – произносит спекшимся от волнения голосом Кульчицкий, нервно кивая в неизвестном направлении, – до…мика… рукой под…дать…
– Или раком, – пошло шутит Анна Сергеевна.
А он-то, дурак, решил, что хорошо воспитанные девушки не испытывают плотских страстей, – ничего, кроме платонической благосклонности к избраннику своих родителей или дядь…
Полный отпад и конфуз. В мозгу бьется назойливым мотыльком окрыляющая истина: «робких женщины не любят, не любят…». Хорошо робким!
Станислав Эдуардович поднимает виноватые глаза и неуверенно улыбается, и решительно тянется губами запечатлеть целомудренный голливудский поцелуй на устах своей возлюбленной…
– Вас не беспокоит, что любая выскочившая из-за поворота машина может столкнуть нас в ущелье? Я-то успею выпрыгнуть, а вот вам, кроме как в пропасть, прыгать некуда…
Но Станиславу Эдуардовичу не до таких пустяков как жизнь и смерть, если ему и жаль чего, то единственно огня, готового в нем просиять, и вместо голливудского поцелуя у него получается нечто по-мосфильмовски развратное.
– Ффу! – лепечет Анна Сергеевна. – Сколько сырости!
– То ли еще будет, – думает Станислав Эдуардович, давая волю рукам, и шарит липкими пальцами по всевозможным нежностям, промежностям, припухлостям, – словом, гуляет по плейбойским угодьям, с радостным изумлением узнавая знакомые ландшафты… И вот уже Анна Сергеевна оглашает окрестности страстным воплем жертвы полового разбоя, когда Станислав Эдуардович, извернувшись в автомобильной тесноте, входит в нее; и долго потом бранится нехорошими словами в сладострастном забытьи, вонзая ему в спину наманикюренные ногти.
– Господи! – недоумевает Станислав Эдуардович, с трудом ворочая своим дородным детородным в на редкость узком отверстии Анны Сергеевны, – за весь трах ни единого ласкового словечка! Даже котиком не назвала!..
И только по окончании сладостного процесса, обнаружив, что в любовной запарке слегка ошибся щелью, Станислав Эдуардович начинает понимать причины некоторых странностей, имевших место в отбушевавшем коитусе. А он-то, стрелок Ворошиловский, чуть от гордости не рехнулся, губу раскатал: с девушкой е…сь! С целочкой сношаюсь!.. Между прочим, кишечник хотя бы изредка опорожнять надо. Ну да кто же ожидал, что супостат с тылу нагрянет?..
Анна Сергеевна, держась ручками за пострадавшее место, глядела на него как на какое-то насекомое. Правда, трудно сказать, какое именно. Одно дело, когда на тебя смотрят как на трудолюбивого муравья или мистическую божью коровку, и совсем другое – когда как на какую-нибудь сколопендру-садистку или мерзкого таракана. Хотя в любом случае неприятно. Расстроенный плейбой разразился невнятными оправданиями: мол, впервые с ним такой казус приключился, был ослеплен страстью и все такое прочее. И предлагает немедленно исправить ошибку. И, не дожидаясь согласия, лезет исправлять. Но Анне Сергеевне, – даром фамилия нерусская, – что коня на скаку остановить, что пожар сердечный потушить, – раз плюнуть. Или два слова сказать. С высокомерным презрением:
