– Станислав Эдуардович, я решила, что не прочь стать вашей женой.
Сказала и брезгливо отвела в сторону от цели орудие мужской любви…
Да, верно в народе говорят: ничто не бывает так предсказуемо непредсказуемо, как красивая женщина. Именно в это мгновение Станислав Эдуардович вдруг с отчетливой ясностью осознал, что ему, собственно, всегда была нужна хозяйка дома и любящая мать, как минимум, двоих детей, а вовсе не блистательная жена для светской хроники, какой, по его мнению, только и может быть несравненная Анна Сергеевна. А впрочем…
Через три дня состоялось торжественное подписание контракта. Ибо плейбой – это все же не банальный бонвиван, но человек, мудро сочетающий интересы тела с выгодами дела (см. «Введение в основы плейбоизма» под общей редакцией Стэнли Дж. Эббота. Южноморск, издательство «Конгресс», 1991). А что может быть выгоднее семидесяти пяти процентов акций перворазрядного казино клубного типа, которое, не чуждые греческой мифологии компаньоны, окрестили в честь редко упоминаемой супруги Посейдона «Амфитритой»? Уж не станем намекать на нешуточное приданное, ожидающее избранника единственной племянницы миллиардера…
О помолвке влюбленные решили объявить через месяц. Станислав Эдуардович разрывался между сметами и списками приглашенных на прием. Надо сказать, что со сметами строительной компании дело продвигалось значительно легче, чем со списками приглашенных, что, в общем-то, было неудивительно, поскольку первые утверждал или отклонял Кульчицкий лично, тогда как вторые должны были пройти строгую проверку невесты.
Странно, но и после интимной близости непринужденнее Станиславу Эдуардовичу с Анной Сергеевной не стало. Ему по-прежнему приходилось в общении с ней старательно строить фразы, в результате чего его ум начал стремительно развиваться в каком-то совершенно отвлеченном, некоммерческом направлении. Попросту говоря, он перестал называть вещи своими именами. Ему все время казалось, что есть какое-то иное, более благородное, более изысканное слово, обозначающее ту же самую суть. А если и нет, то ее – эту суть – все равно можно и нужно выразить как-то иначе, тоньше, изящнее. Словом, он так увлекся облагораживанием своего лексикона, что снискал у своей невесты репутацию «заслуженного эвфемиста республики», который, грубо выражаясь, говно калом не назовет, в лучшем случае «нежелательным веществом». Станислав Эдуардович воспринял эту милую шутку как непристойный намек на его простительную промашку, которой он, видит Бог, никогда бы впредь не допустил, если бы его об этом спеиально не попросили…
Кульчицкий стремительно правел в своих взглядах на брак и втайне уже не раз подумывал преподнести своей будущей супруге роскошное издание «Домостроя», где, по его мнению, было в удобопонятном виде сконцентрировано все, что необходимо для семейного счастья. Удерживала его от этого шага только их совместная с Анной Сергеевной нерелигиозность. Не то чтобы он в Бога абсолютно не верил, но, будучи ортодоксальным материалистом, напрочь отрицал чудеса, охотно допуская существование Высшего Разума, – уж очень ему все кругом казалось разумным, отрадным, исполненным смысла… Он все никак не мог собраться с духом, чтобы поговорить на эту тему со своей суженной. А поговорить было крайне необходимо, – Кульчицкому страсть как хотелось скрепить холодную деловитость подписания брачного контракта умилительной торжественностью церковного венчания. Он мечтал услышать из уст священнослужителя проникновенный вопрос: согласен ли он любить, хранить и почитать свою супругу в богатстве и бедности, в здравии и в недуге… или как там об этом в фильмах сказывают?..
– Церковь примиряет богатеев со своей совестью. Пришел, помолился, исповедался, опростался, пожертвовал от щедрот мамоны зелененьких, и уже на душе легче, спокойнее, можно продолжать в том же духе – обманывать, лжесвидетельствовать, стяжать, прелюбодействовать… Для бедняков же это – храм слезных жалоб, робких просьб и великих упований, что их притеснители получат на том свете сполна, что их боженька обязательно отомстит за них… И вы, Станислав Эдуардович, хотите, чтобы я стояла в этом помещении с нелепым обручем на голове и трепетно соглашалась со всякой сакраментальной ахинеей, которую вычитает жрец в своем требнике?
Такой холодный душ обрушился на Кульчицкого, стоило ему, набравшись мужества, заикнуться о венчании. В памяти вдруг всплыло чье-то мудрое изречение: будто бы удачно жениться, – значит встретить в жене благодарного слушателя своего бреда, будто бы такие пары не в состоянии разлучить даже смерть… Если это правда, думал Станислав Эдуардович, то брак наш будет неудачным, и разлучить нас сможет любая мелочь. А венчание – не мелочь. И не бред. Вслух же сказал:
– Значит, ты… вы атеистка?
– Эх, Стасик, – вздохнула невеста невесело, – тебе бы три извилины, и сам черт тебе не брат. А с двумя, конечно, трудно, я понимаю…
– Зачем же ты тогда замуж за меня выходишь, за тупицу такого? – спросил жених, внутренне ликуя, – наконец-то ему удалось сказать именно то, что хотел, а не то, что получилось в результате мучительных припоминаний грамматических правил и синтаксических конструкций.
– Чтоб другим не достался! – стервозно огрызнулась невеста.
И этот ответ, как ни странно (хотя, что тут странного?), успокоил самолюбие жениха. Прозвенел тревожный звоночек мимо: мало ли чего баба ляпнуть может в сердцах, особливо в период кровавых разборок с луной…
Развязка наступила несколькими днями позже, когда ни о чем не подозревавший жених застал свою невесту в собственной спальне с… незнакомой молоденькой девушкой. Позы их были настолько недвусмысленны, что даже при очень сильном желании иному толкованию, кроме очевидного, не подлежали. Побойтесь Бога, какие могут быть иные толкования, когда обе были в костюмах от Евы?!.
Кульчицкий понял все сразу, ему даже показалось, что чего-то подобного он подспудно ожидал. Мелькнула сумасшедшая, бесстыжая, возможно, плейбойская мысль: а не присоединиться ли третьим? Кто знает, не будь его невеста его невестой, чем бы разрешилась эта пикантная ситуация. Или, не проникнись Кульчицкий высокими идеями домостроя… Впрочем, практика свидетельствует, что так называемый сильный пол не приемлет конкуренции ни с какой стороны, – что от людей, что от братьев их меньших. Не говоря уже о богах и инопланетянах. Потому, наверное, и зовется «сильным». Так что Кульчицкий отреагировал вполне по-мужски: пятнами негодования покрылся да потом отвращения заблистал. Стоит, распаляет себя и гневом рога свои точит…
К чести Станислава Эдуардовича следует отметить, что он, хотя и с великим трудом, но сумел подавить в себе инстинктивный позыв облегчить ярость мордобоем и разрушением. Угораздило же его с секс-меньшинством связаться! Нет, он, конечно, мечтал о ком-то исключительном, но мысль о любящей жене-лесбиянке как-то ни разу не приходила ему в голову. Резонно было бы полюбопытствовать: а если бы пришла, он что, в бисексуалы записался б, или в кастраты определился? Я бы в евнухи пошел, пусть меня научат?..
– Ёперный балет! – выдавил из себя несчастный жених смачное ругательство и… отключился.
Почувствовав влагу на лице, испуганно открыл глаза: дождь? слезы?.. Что за славное лицо над ним? Спокойные карие глаза, полные губы, матовая кожа…
