Контингент стоял, томился, беззвучно вздыхал, давил возражения в зародыше, а оправдания и того раньше. Но всех, как говорится, не передавишь, не передушишь, не перестреляешь. Опять же мозг, он думать любит, вопросами задаваться…
– Какого еще на хрен волчины? Каких в жопу змей? Блин! И кого только не назначают руководить спецслужбами, – думает и бередит себе душу риторическими вопросами один. – Создается впечатление, что любой старпёр сгодится, хуже не будет, поскольку хуже некуда…
– Городок сраный? А где ты на нашем побережье чище видел? Хотел бы я иметь такие же ограниченные взгляды, как этот заслуженный чекист. Он же в любом мужике в шляпе и темных очках готов признать шпиона мирового империализма, – вопрошает и растекается мыслью другой.
– Не надо путать хрен с пальцем, – заслуги перед родиной с выслуживанием перед руководящим большевичьем…
– Какая жалость, что генерал Чанапаров пошел на повышение, этот хоть стоять не заставлял…
– Сейчас начнет суммировать факты и вычитать из наградных…
– Просуммируем факты, товарищи, – сказал генерал, устраиваясь за письменным столом в вертящемся кресле. – Присаживайтесь, как говорится, в ногах правды нет…
– Но нет ее и выше, – осмелился неудачно пошутить подполковник Стегнеев.
– Ваш намек, подполковник, неуместен, неэтичен и попросту глуп!
– Это цитата, товарищ генерал, – попробовал выручить приятеля Наровчатый.
– Ах, вот как! Ну что ж, тогда продо́лжьте ее, если вы такой грамотный, – ощерился Копысов.
– Есть продолжить! – вытянулся Наровчатый. Затем задумался глубо́ко, позу принял и продолжил:
……………………… Для меня
Так это ясно, как простая амба.
Родился я с любовию к искусству
Сыска. Ребенком будучи, шпионов
Двух я вычислил: отца и мать. Они
Против державы умышляли злое
И переписку тайную имели
С жидомасонами…
– Вижу, что знаешь. Хвалю. Чьи стихи?
– Пушкина, товарищ генерал.
– Да, гений есть гений, – умилился Копысов, – на сто лет вперед глядел и всё провидел!.. А как произведение называется?
– Мойгердт и Савельев, товарищ генерал.
– Надо будет на досуге перечитать…
Стегнеев во все глаза косил на коллегу-приятеля и внутренне ужасался: а что если старый хрен действительно «перечитает» на досуге? Что тогда с тобой, Володенька, будет? Накроется большущей жопой твоя карьера, подполковник… Стоп! – вдруг прервал он себя, догадкой пронзенный: а не намылился сам-друг за бугор, как говорится, чепчик забросить?
– Стегнеев, ты что, заснул? – вернул генерал подполковника из заоблачных высей интеллекта на землю, в сферу своей юрисдикции.
– Слушаю, товарищ генерал!
– Я говорю: как там наш Таблоид поживает?
– Спасибо, хорошо.
Наровчатый, не ожидавший такой подлянки от приятеля, шутки не снес, так и покатился: хи-хи-хи да хи-ха-хо.
– Да вы что, совсем рехнулись от безделья? – вспылил генерал.
– Никак нет, товарищ генерал! Не совсем! – вскочил на ноги Стегнеев. – Таблоид полностью под контролем, все его встречи и разговоры фиксируются аудиально и визуально, только вот…
– Садись, Стегнеев, – смилостивилось начальство. – Только вот что?
Стегнеев замялся, покосился на Наровчатого, – дескать, выручай, браток.
– Дело в том, – поспешил на выручку браток, – товарищ генерал, что гостиница «Фанагория» отказывается от сотрудничества. То есть не совсем отказывается: управляющие, швейцары, официанты и отельные детективы в курсе, помогают в меру сил и понимания долга перед родиной, но не более. Остальной персонал не охвачен. А раз так, то само собой случаются накладки, недоразумения… Вчера, к примеру, во время уборки номера Таблоида были выведены из строя оба микрофона. Неумышленно, горничной. Мы проверяли, товарищ генерал: попадание моющего средства. Ну и…
– Уволить к чертовой матери! За сотый километр!
– Товарищ генерал, – побледнел Наровчатый, – так ведь гостиница-то частная…
– Прижать хозяина! Если надо, прочитать ему лекцию о хорошем поведении. Не поймет, списать на боевые потери мафий в борьбе за сферы влияния. Кто владелец?
– Семен Лядов.
– Ля-адов? – насупилось начальство. – Тогда отставить. Надеюсь, всем ясно, почему?
Подполковники усмехнулись усмешкой посвященных (ибо тайн много, но усмешка на все одна).
– Надеюсь, кто стоит за этим Таблоидом вы уже выяснили.
Усмешки с подполковничьих физиономий исчезли с таким проворством, словно никогда их там и не было. А если и были, то не они, не там, и не такие.
– Выясняем, товарищ генерал…
– Предположения?
Подчиненные облегченно вздохнули – чего-чего, а строить версии и выдвигать предположения они умеют, чай не пальцем деланные, а спецшколой КГБ.
– Вот Юрий Андреевич считает, что Таблоид является объектом британского происхождения, – сообщил Наровчатый.
– Какой еще Юрий Андреевич? – насторожилось начальство.
– Это я, – скромно потупился Стегнеев.
– А-а. Ну-ну…
– А Владимир Константинович…
– То есть я, – пояснил Наровчатый, ткнув себя для вящей убедительности указательным пальцем в грудь.
– …упорно грешит на Статфор, мол, их это человек и ничей больше, – чудом не сбился с мысли Стегнеев.
– Погоди-погоди… Это не о частной американской лавочке речь?
[43] – уточнил Копысов.
– О ней о самой, – подтвердил Наровчатый. – Этот Джордж Фриман, товарищ генерал, такой хитрозадый мистер, что ого-го-го!..
– Ну, допустим, – кивнул генерал. – И что – и всё? Больше никаких предположений?
Подполковники переглянулись. Вдохновенные огоньки зажглись в их взорах.
– Стоп, – удавил в зародыше похвальное намерение подчиненных украсить уши начальства свежезамешанной, свеженарезанной, свежевысушенной лапшой генерал-лейтенант ФСБ Копысов, Владлен Лаврентьевич. – Команды суетиться не было! Две версии – так две… Со своей стороны могу предложить вам третью. Согласно ей далеко ходить не надо. Достаточно покопаться в окрестностях Москвы. Я ясно выражаюсь, товарищи офицеры?
