– Я была в том баре, когда вы так лихо разобрались с этими бандитами…
– А, – сказал Игорь и замолчал, ожидая дальнейшего развития событий.
– Вы так благородно, так героически поступили, а на вас за это таких собак понавешали!..
– Каких собак? – не понял Игорь.
– Изнасилованных, – подсказал сзади сокамерник.
Охранник схватился руками за решетку и отвернулся, выдав свое веселье невнятным ржанием. Девушка сверкнула в его сторону глазами, но от комментариев воздержалась.
– Я собственно вот зачем вас беспокою, Игорь. Скажите, вы в Бога веруете?
Легкая оторопь привела героя в полное замешательство.
– А кто это? – вновь встрял в чужой разговор, усердно жующий сосед.
Лошадиное ржание перешло в шакалий плач.
– Господи, я вам так сочувствую! Оказаться не по своей воле в обществе таких… таких…
– Кретинов, – догадался сокамерник.
– Хуже! – не согласилась посетительница. – Но вы не отчаивайтесь, Игорь. У меня есть для вас верное средство – наш фамильный оберег! Вот, – девушка извлекла из сумочки нечто вроде ладанки и, несмотря на сопротивление решеток четвертой стены, умудрилась надеть ее на шею Игоря. – Только не снимайте ее. Пока она на вас, вам нечего бояться…
– Спасибо! Большое спасибо! – поблагодарил Игорь. – Может, посидите с нами? Не думайте, они только с виду хуже кретинов, а на самом деле лучше…
– Ой, ну что вы, – заторопилась девушка, – что вы! Я недостойна сидеть рядом с таким героем…
– А как насчет полежать? – задался резонным вопросом сосед по камере.
– Хулиган! Бесстыдник! – Пылая пунцовыми пятнами негодования, девушка стремительно скрылась с глаз.
Сокамерник трясся за столом от смеха, не забывая, однако, заедать итальянскую чачу блюдом имени героя недели.
– Сань, – позвал Игорь полицейского.
– Ну, – отозвался тот, утирая крокодильи слезы.
– Сколько тебе заплатить, чтобы ты нас хотя бы на пару часиков в покое оставил?
С охранника мгновенно слетела всякая смешливость. В одном из многочисленных карманов мигом отыскался калькулятор.
– Если считать, что за час к тебе рвется в среднем три-четыре человека, то…
– Пяти сотен достаточно?
– Вполне, – расплылся Саня в меркантильной улыбке.
– Держи…
Игорь уселся за стол, потянулся к бочонку.
– Зря, – сказал Михаил. – Если кто-то решил тебя отравить, то лучше помереть под градусом, чем с полным мочевым пузырем, да еще и в постыдной трезвости.
Игорь застыл с набитым ртом.
– Кто бы тебе ни посоветовал не пить ничего крепче пива, он не о благе твоем заботился, – продолжал Михаил, не обращая внимания на оторопь сотрапезника. – Попробуй разок напиться, чем черт не шутит, а вдруг вспомнишь, наконец, то, что тебе вспомнить никак не удается…
– Что вс-вспомнить? – хотел спросить Игорь, но не спросил, закашлялся, поперхнувшись. Сокамерник протянул ему объемистую рюмку с граппой.
– С твоей стороны было довольно-таки неосторожно оказаться в нужное время в нужном месте да еще с таким поразительным результатом. Невозможно заставить знающих людей поверить, что это было обычное везение. Еще труднее – что результат одного только мастерства…
– Кто вы… ты? – справился, наконец, Игорь со своей мимикой и горлом.
– Вообще-то я разгонятель тьмы светочем печатного слова, – последовал ответ.
– Чего?
– Тьму словом разгоняю, скуку – водкой, тоску – обжорством.
– Газетчик, что ли?
– Между прочим, у меня были все данные, чтобы стать преуспевающим рецидивистом: любящие родители, привилегированная школа, престижный университет, но корм, как видишь, оказался не в коня…
– А в кого? – уточнил Игорь на всякий случай. Мало ли…
Михаил критически обозрел свой утробистый торс, пожал плечами:
– В меня, в жука, в поджарого борова.
– Ладно, рецидивистом вы не стали, не получилось, бывает. А кем получилось? – наседал Игорь на обнаружившего второе дно сокамерника.
– Потомственным потрясателем основ, сеятелем превратных толкований. Кроме того, имею честь состоять чиновником для чтения в сердцах при Комиссии по правам человека.
– А поконкретнее нельзя?
– Знаете, а из вас вышел бы неплохой репортер, – есть в вас этакая бульдожья хватка… А что, подумайте, не сменить ли вам профессию? Чем охранять чужие деньги, не лучше ли служить верой и правдой людскому любопытству? Это не так трудно, как кажется. Правда, и не так легко, как кое-кому со стороны мнится. Главное – никогда не забывать два великих правила, начертанных на наших бумажных знаменах. Первое: ври и будь свободен от меры! Второе: мы ценим только факты, а факты ценят только нас! Хороший репортер, кроме этих двух правил, руководствуется еще и третьим: голый факт по своим этическим достоинствам куда выше эстетических деталей… Что особенно привлекательно в этом ремесле, нет нужды в эрудиции. Достаточно не путать Понятовского с Паниковским. Ну, а если вы способны отличить Лафонтена от Лафайета, и обоих от Ларошфуко, то это уже иной коленкор, в смысле – столичный. Вращаться вам тогда среди телевидных мира сего: знатные подлецы, привилегированная мразь, досточтимая плесень, высокопоставленное дермецо-с – вот ваши фигуранты, любезный Игорь Викторович или, если угодно, сеньор Бандерас…
– Ка-ка-кой еще Бандерас? – ошарашено промямлил герой.
– Антонио, – как о чем-то само собой разумеющемся пожал плечами словоохотливый сокамерник, закурил «Camel», озорно блеснул очками, совершенно не пытаясь буравить тяжелым аналитическим взглядом сбитого с толку собеседника.
– Подумайте, Игорь, быть репортером во влиятельной газете не так уж и плохо. Это модная, следовательно, прибыльная работа. Есть, конечно, и другие не менее модные и более прибыльные: депутат, телебалаболка, поп-молодец… Учтите, недалек тот день, когда людей станут сажать в психушки за то, что они не читают газет, не смотрят телевизор, не слушают радио и не пользуются Интернетом, а не только за то, что не верят в светлые идеи Зигмунда Фрейда, как это практикуется сейчас. Собственно, холодная война потому и кончилась, что СМИ, в конце концов, выжали из нее все, что можно было выжать для развлечения публики. Зато давно задуманное шоу с распадом соцлагеря, оказавшегося на деле палаточным городком обиженных и оскопленных, позволило им на протяжении еще десяти лет тешить аудиторию документальными ужастиками. Так и быть, Игорек, открою вам один большой-большой секрет: серьезная журналистика – это всего лишь прикольный оксюморон, вроде «трезвой пьянки» или «верной бляди». Некоторые упрямоголовые не хотят с этим считаться, потому что привыкли верить, будто информация есть то, что позволяет одним людям руководить другими. Якобы чем выше твой пост, тем больше информации тебе доступно, а чем больше можешь узнать, тем выше твоя цена… на рынке бредовых представлений. Эти люди очень похожи на князей тьмы, которыми нас пичкает непомерно расплодившаяся оккультистская шатия. Ну никак этим князькам не надоест строить ковы безмозглым двуногим, именующим себя гомо сапиенсами. Уж такое это захватывающее занятие, что прямо не оторваться… Всё можно сказать об этих князьях тьмы, всё, что в самую дурную голову может взбрести. Одного не скажешь – что благоразумны. Вечно впросак попадают. Им-то, сердягам, кажется, что они плетут тайные сети, заставляют людей поступать тем или иным нужным им образом, воображают, что дергают за ниточки событий, подчиняют, руководят, а потом вдруг оказывается, что и у них есть ниточки, и ими кто-то руководит, и в их изощренные головы вкладывают потребные кому-то мысли, и так – до бесконечности: что вверх, что вниз, что в любую другую сторону. Мир – это хаос, который мы условились считать космосом. Ну, так что же, что условились, он от этого космосом все равно не стал…
