В начале 1970-х ко мне явился ныне покойный Ронни Форакр, который хотел снять документальный фильм о нашем открытии. Джим и Морис согласились сняться. Съемки в Кембридже заняли дня три, небольшой кусочек был отснят в «Орле». После этого мы с Одилией устроили веселый праздник для съемочной группы у себя в «Золотой спирали» – настолько веселый, что Ронни пожалел, что не захватил с собой камеру, чтобы отснять несколько кадров для фильма. Сами съемки были утомительными, но приносили удовольствие. Лишь когда все осталось позади, до меня дошло, что в упоении я совершенно забыл про день рождения Одилии – ни прежде, ни потом со мной такого ни разу не случалось.
Ронни сделал две разные версии. Один фильм был более научным и предназначался для школ и университетов. Второй – для широкой публики. Со вторым у него возникли трудности. Он никак не мог придать фильму законченность и создал три различных варианта при участии Би-би-си. Последний вариант, с комментарием Айзека Азимова, я счел лучшим. То одна, то другая версия появлялась под маркой «Горизонт» в Англии или «Нова» в Штатах. С годами мы стали шутить на тему других возможных форматов. А если, например, сделать из него мюзикл? Сидни Бреннер придумал сценарий в жанре вестерна. Джиму отводилась роль одинокого ковбоя, Максу – телеграфиста, а мне – пароходного шулера! Любовно расписанные подробности немало повеселили слушателей.
У Джима были иные притязания. Он мечтал о полнометражном биографическом фильме. С 1976 г. я жил в Южной Калифорнии и иногда встречался с представителями кинематографического мира. Был момент, когда нами вроде бы заинтересовалась 20th Century Fox, но из этого ничего не вышло. Потом к нам явился Ларри Бахманн, солидный американский кинопродюсер. У меня не было особой охоты давать ему согласие. Ларри показал мне, Одилии и еще двум друзьям отрывок своего нового фильма «Чья это жизнь, в конце концов?»
[31]. Затем он пригласил нас на просмотр «черновика» – смонтированной, но не вполне законченной версии фильма.
До приезда в Голливуд я решил сопротивляться любым попыткам снять фильм о нашем открытии двойной спирали и даже набросал письмо на подобный случай, но, посмотрев фильм, спродюсированный Ларри, изменил свое мнение. Он сумел рассказать о важной теме в серьезной тональности, уравновешенной частыми искрами юмора. Вскоре мы с Джимом завели себе голливудского агента и голливудского юриста. Мы навестили парочку других продюсеров, которые проявляли интерес, но они показались нам пародиями на «типичного» голливудского продюсера – их волновало главным образом то, как сделать из истории очередной блокбастер. Ларри, напротив, питал серьезный интерес к нашему открытию, однако больше всего его привлекали драматургия сюжета и набор характеров. И каких характеров! Наглый Юнец Со Среднего Запада, Болтливый Англичанин (который, стало быть, гений, потому что все гении либо болтают без умолку, либо рта не раскрывают), увешанные Нобелевскими премиями старики и, что прямо подарок, Эмансипированная Женщина, заслуги которой недостаточно признают. Вдобавок ко всему некоторые из персонажей по-настоящему ссорятся, чуть ли не до драки. Как приятно «чайнику» узнавать, что в конечном итоге, несмотря на то что наука – ужасно сложная для понимания штуковина, УЧЕНЫЕ ТОЖЕ ЛЮДИ – пусть даже слово «люди» относится скорее к поведению, свойственному всем млекопитающим, а не к чему-то специфичному для нашего вида, например, к математике.
Ларри не поленился ознакомиться с различной литературой об истории открытия и пообщаться со многими участниками событий. Чтобы он мог приступить к съемкам, требовалось составить и подписать длинный контракт, оговаривающий все возможные осложнения. Например, было точно прописано, какую долю доходов (если таковые появятся) мы должны получить в случае, если из фильма действительно сделают мюзикл. Насколько я помню, за нами также оставались авторские права на комиксы. Мы получили эти уступки потому, что режиссеры не любят снимать фильмы о живых современниках, не заручившись их согласием на то, чтобы их изображали актеры. В противном случае существует опасность, что посреди съемок режиссер получит повестку в суд, а судебный процесс разорителен независимо от его исхода. Кое-какая степень защиты у нас была: мы могли подать на них в суд, если они припишут нам уголовные преступления или сексуальные извращения, но в случае ущерба профессиональной репутации компенсации нам не полагалось.
Вскоре нам пришлось узнать, что тут, как и во всех сферах жизни, кто платит, тот и заказывает музыку. На сценарий может уйти четверть миллиона долларов, тогда как все производство фильма обойдется порядка десяти миллионов долларов. Чем больше денег замешано, тем меньше у вас права голоса. «Надеюсь, вы понимаете, – сказал наш агент при первой встрече, – что они могут сочинить про вас все, что им угодно». Когда мы высказали свое недовольство Ларри, он просто ответил: «Вам стоит мне доверять», – и на какое-то время мы послушались.
И все же я сказал Ларри, что не верю, будто из этого получится полнометражный художественный фильм, – в истории не хватало секса и насилия. Несколько лет он с различными соавторами отчаянно старался написать подходящий сценарий, но в итоге все вышло так, как я и предсказывал. Окончательную версию спонсоры отвергли даже несмотря на то, что немножко секса и насилия в сюжет было привнесено – ради того, чтобы ярче его расцветить.
Очевидно, общее правило таково: чем более сложна подача истории, тем меньшую аудиторию она способна увлечь. История про ДНК просто не способна привлечь достаточно публики, чтобы окупить затраты на полнометражный фильм. Эта история скорее подходит для театра или независимого кино. Проблему усугубляет то, что среди потенциальных зрителей те, кто постарше, пусть и могли слышать про ДНК, с трудом представляют себе, что это такое, а для тех, кто помоложе, это старье, которое уже проходили в школе.
Ларри Бахманн живет теперь в прелестной усадьбе, в деревне в нескольких милях от Оксфорда
[32]. Он получил право обедать в Грин-колледже, и его там так полюбили, что дали постоянное членство. Он занят реорганизацией оксфордского тенниса (будучи страстным теннисистом), поддержкой местных театральных постановок и даже дает консультации университету, как добывать финансы. Мы с ним то и дело встречаемся – либо в Оксфорде, либо в теннисном клубе Беверли-хиллз, – чтобы поболтать о том о сем.
В 1984 г. к нам с Джимом обратилась Би-би-си. Мик Джексон, продюсер компании, хотел сделать докудраму об открытии ДНК. («Докудрама» означает нечто среднее между документальным фильмом и драмой.) Предполагалось, что она будет ближе следовать фактам, чем обычно принято в кино, но историю подадут так, чтобы сделать ее увлекательной для публики. Меня, Джима и других героев должны были играть актеры.
Мне импонировало, что на Би-би-си взялись что-то снять, в первую очередь потому, что их передачи известны основательностью и достоверностью. Джим поначалу одобрил затею, но позже отказался от сотрудничества, заявив мне, что, по его мнению, в исполнении Би-би-си фильм выйдет нудным. Что в представлениях Джима подразумевало увлекательность, он так и не сформулировал вслух.
