Прочитав много о мадам, я часто о ней думаю и прихожу к выводу, что она была не только истинно религиозна, но и при случае была способна на жульничество. Вспомните хотя бы эпизод, когда она разыграла посетителя из Нью-Йорка, мистера У. К. Джаджа. Инструментом розыгрыша стала маленькая китайская шкатулка, стоявшая на письменном столе мадам, у которой было множество ящичков. «Обычная шкатулка, каких полно», – позднее писал мистер Джадж. Ха! Если бы!
Не раз один из этих ящичков становился местом, где исчезали различные вещи. И столь же часто, с другой стороны, он был местом рождения предметов, которых до того момента в комнате не было. Я часто видел, как она клала в ящик маленькие монетки, кольцо или какой-нибудь амулет, закрывала его, вновь открывала, и вещицы там не оказывалось.
Ха!
Соучредителем Теософского общества наряду с мадам Блаватский, как я уже говорил, был полковник Генри С. Олкотт, к моменту их встречи – разведенный юрист. Однажды полковник принес мадам кое-какой материал для полотенец. Материал нужно было порезать и обметать. Как заметил полковник, пока мадам Блаватская выполняла эту работу, она шутила с кем-то невидимым, кто сидел под столом и кого она пинала ногой. Полковник поинтересовался, что за невидимое создание занимает ее внимание, после чего мадам ответила:
– О, это маленькая тварь элементарного уровня, она тянет меня за платье и чего-то хочет от меня.
Тогда полковник предложил мадам поручить работу этой элементарной твари, поскольку сама мадам Блаватская швея была никудышная, а домашние дела выполняла кое-как.
Мадам положила полотенца в стеклянный книжный шкаф, закрыла дверцы и около двадцати минут говорила с полковником об оккультных вопросах, пока кто-то вроде мыши не пискнул из-под ее рабочего стола. Полковник встал и открыл шкаф. Догадайтесь, что он нашел? Полотенца – обметанные, но из рук вон плохо.
Кстати, полковник Олкотт совсем не был бестолочью. Как офицер, он был отмечен заслугами за участие в Гражданской войне, а также известен как непримиримый борец со взяточничеством в армии. Полковник также занимался введением новых сельскохозяйственных культур и успешно экспериментировал с сортами сахарного тростника, способными переносить климат умеренных широт.
В чем-то полковник Олкотт напоминает мне Генри А. Уоллеса. Тот был министром сельского хозяйства в правительстве Франклина Д. Рузвельта и тоже экспериментировал с новыми сортами растений, а к концу своей жизни увлекся оккультизмом.
Полковник Олкотт был столь уважаем за ясность ума и рассудительность, что стал членом элитного «комитета троих», которому было поручено расследовать заговор, приведший к смерти Авраама Линкольна.
Полковник был и известным адвокатом, чья работа в сфере страхового законодательства оказывает влияние и на современную теорию и практику. Но, как бы там ни было, он всем сердцем поверил, что те полотенца обметала некая прекрасная фея.
Более того, полковник был готов верить в невероятное еще до того, как встретился с мадам Блаватской. Увиделись они впервые в доме Эдди в Вермонте, где мадам вручили в качестве сувенира колодку с медали ее отца. Полковник писал:
Мой взор был привлечен к алой гарибальдийской рубашке, которую носила мадам Блаватская и которая составляла живой контраст с унылыми красками, нас окружавшими. Светлые густые волосы, остриженные много выше плеч, были нежны как шелк и от корней вились, словно руно костуолдских ягнят.
…Мадам Блаватская свернула себе сигарету, и я предложил ей огня как повод к началу разговора.
Кисмет.
Они сразу почувствовали друг к другу симпатию – чистую и не окрашенную сексом. Полковник был разведен, он постепенно отдалялся от профессии юриста в сторону спиритуализма; мадам же являлась вдовой, предпочитавшей, чтобы ее звали Джек. Обоим было по сорок три года.
Они пережили множество захватывающих приключений, поначалу исследуя американских медиумов, большинство из которых им удалось разоблачить как мошенников. Излюбленным приемом был следующий: они приходили на спиритический сеанс, где в качестве медиума сидел обманщик, и пугали его, материализуя реального духа.
Вместе они никогда не жили, но редко расставались надолго, являя своим союзом викторианскую идиллию, столь органичную во времена Улисса С. Гранта: ночью полковник Олкотт сидел около мадам Блаватской, если она писала. И пока работала, она курила сигареты, сворачивая их одной рукой. Тем временем, замечает полковник, большие шары света скользили поверх мебели или прыгали с места на место, «и самый прелестный колокольный звон рождался в воздухе комнаты и скользил по ней».
И я верю этим рассказам!
Мадам Блаватская пишет:
Я была послана в Америку с определенной целью. Там я нашла Олкотта, искавшего союза с духами – как позднее он обретет союз с Мастерами. Мне было приказано объяснить ему, что духовные феномены вне философии оккультизма могут оказаться опасными и увести в неверном направлении. Я доказала ему: то, что медиумы совершают через посредничество духов, прочие могут делать, не прибегая к помощи последних; колокола и чтение мыслей, постукивания и физические явления могут быть явлены и тому, кто способен действовать в своем физическом теле через органы своего астрального тела. Я обладала такими способностями уже в четыре года.
В 1885 году они создали основанное на началах здравого смысла и бескорыстия Теософское общество. Позднее Блаватская и Олкотт совершили путешествие на Дальний Восток, где полковник научился самостоятельно делать маленькие чудеса. Мадам Блаватская уже не возвращалась ни в Америку, ни в Россию. Последние пять лет своей жизни она провела с друзьями в Европе и Англии, много писала, но предпочитала жить незаметно.
Она умерла в 1891 году, став первой русской, которой довелось стать гражданкой Соединенных Штатов Америки.
У меня под рукой письмо от Джой Миллз, президента американского Теософского общества:
В свое время в печать проникли достойные сожаления ошибочные утверждения относительно мадам Блаватской. На эти публикации, не отдавая себе отчета в их ненадежности, опираются иногда и современные исследователи, повторяющие в адрес мадам Блаватской беспочвенные утверждения и даже обвинения, которые являются не только злонамеренными, но и ложными. Именно поэтому мы хотели бы оказать содействие всякому, кто заинтересован в правде относительно жизни и учения этой замечательной женщины, представительницы прошлого века.
В ответ я могу сказать лишь то, что к образу мадам Блаватской я подходил как бы «изнутри», слушая и ее, и тех, кто ее любил. Но я мог бы запросто исходить и из представления о том, что вся ее жизнь была фарсом, охотно цитировать ее многочисленных врагов, считавших мадам низкой обманщицей.
Так или иначе: мадам Блаватская принесла в Америку мудрость Востока, в которой здесь всегда, в том числе и сейчас, ощущается острая необходимость. Если она в чем-то исказила эту мудрость или что-то домыслила за восточных мудрецов, то в этом она оказалась ничуть не хуже прочих. Единственное, чего мадам Блаватская жаждала для себя – веры в то знание, которое, как полагала, она несет.
