Старик приехал в Тампу по единственной причине – его подвели старые кости. Как бы ни был дорог ему родной дом на севере и как бы ни была безразлична Флорида, – кости объявили, что не выдержат еще одной холодной снежной зимы.
Сопровождая свои кости на юг, старик видел себя безобидным сгустком молчаливого созерцания.
Но вот не прошло и нескольких часов с его прибытия в Тампу, как он вдруг учинил яростное нападение на человека, такого же престарелого, как и он сам. Обращенная к Суини спина старика видела больше, чем его глаза. Он не мог сфокусировать их на странице, буквы расплывались.
Спина же остро чувствовала, что Суини, человек добрый, одинокий и безыскусный, теперь практически раздавлен. Суини, который просто хотел жить – со своей уцелевшей половиной желудка и единственной почкой. Суини, не потерявший ни капли воли к жизни после утраты селезенки в тысяча девятьсот сорок третьем году, – теперь расхотел жить. Суини расхотел жить, потому что ему нагрубил незнакомый человек в ответ на его нехитрую попытку подружиться.
Для старика с книгой это было чудовищное открытие. Оказывается, человек на закате лет может оскорбить не менее жестоко, чем самый грубый, крикливый юнец. Ему и жить-то осталось всего ничего, а он ухитрился добавить к длинному списку своих сожалений еще одно.
Некоторое время он лихорадочно соображал, какой бы сложносочиненной ложью вернуть Суини вкус к жизни, и пришел к выводу, что единственный способ – поступить как мужчина и смиренно попросить прощения.
Он подошел к Суини и протянул ему руку.
– Мистер Суини, мне очень стыдно, что я так безобразно себя повел. Простите. Я усталый старый дурак и слишком легко выхожу из себя. Я совсем не хотел вас обидеть.
Он подождал, глядя в потухшие глаза Суини, но не дождался в них ни искорки.
– Ничего, – ответил Суини с безучастным вздохом.
Руки старику он не пожал. Ему сейчас хотелось, чтобы этот человек просто ушел.
Старик не убирал руку. Он молил Бога ниспослать ему подсказку. Он понимал, что сам не сможет жить, если оставит Суини в таком состоянии.
И тут его осенило! Старик просиял, еще не успев ничего сказать – он уже знал, что сейчас все исправит. Сейчас он исправит хотя бы одну свою ошибку.
Он поднял руку в положение для торжественной клятвы и произнес:
– Даю вам слово чести, что поченек у меня две. А на двоих у нас, выходит, три. – И он сунул мистеру Суини десятицентовую монету. – В общем, вы были совершенно правы.
К Суини немедленно вернулась прежняя жизнерадостность. Он вскочил и принялся трясти старику руку.
– Я знал, что у вас две поченьки, это сразу видно! Иначе и быть не могло!
– Сам не знаю, зачем мне понадобилось вас обманывать.
– Что поделать, никто не любит проигрывать! – бодро провозгласил мистер Суини, полюбовавшись десятицентовиком и сунув его в карман. – Ничего, вы еще дешево отделались. Никогда не пытайтесь одолеть человека на его поле. – Он слегка ткнул старика в бок и заговорщицки подмигнул. – Вот какое ваше поле?
– Мое-то? – Старик задумался. – Наверное, Шекспир.
– Ну вот. Если бы вы мне предложили пари по своему Шекспиру, я бы отказался. Я бы вас даже слушать не стал!
С этими словами мистер Суини покивал головой и удалился.
Джордж был сыном деревенского священника и внуком деревенского священника. Он воевал на Корейской войне, а когда война закончилась, решил тоже сделаться священником. Джордж был невинен и хотел помогать людям, попавшим в беду, а потому отправился в Чикагский университет.
Там Джордж изучал не только теологию – он еще занимался социологией, психологией и антропологией. Так прошел год, и на летней сессии студентам вдруг предложили курс по криминологии. Джордж ничего не знал о преступниках, а потому записался на курс.
Ему поручили отправиться в тюрьму графства и взять интервью у заключенной по имени Глория Сен-Пьер Грац. Она была женой Бернарда Граца, о котором говорили, что он наемный убийца и вор. По иронии судьбы, Грац оставался на свободе и даже не был объявлен в розыск, поскольку против него не нашлось улик. Жена его сидела в тюрьме по обвинению в хранении краденых вещей – и эти вещи наверняка украл Грац. Она не дала против него показаний, равно как и не смогла внятно объяснить, откуда еще могли взяться у нее бриллианты и меховые манто.
Глорию Сен-Пьер Грац приговорили к году и одному дню, и она уже вот-вот должна была выйти на свободу, когда к ней в тюрьму заявился Джордж. Он хотел побеседовать с ней не просто потому, что она преступница, – интересен был тот факт, что у молодой женщины оказался поразительно высокий коэффициент интеллекта. Глория попросила Джорджа обращаться к ней по девичьей фамилии, которую она использовала в те дни, когда зарабатывала на жизнь экзотическими танцами.
– Так и не научилась откликаться на миссис Грац, – сообщила она. – Берни тут ни при чем, просто так и не научилась.
Так что Джордж называл ее мисс Сен-Пьер. Он беседовал с мисс Сен-Пьер через тюремную перегородку. В тюрьмах Джордж раньше никогда не бывал. Он уже записал в отрывной блокнот основные вехи биографии мисс Сен-Пьер и теперь перепроверял их.
– Итак, вы бросили школу в начале старших классов и сменили имя с Франсин Пефко на Глорию Сен-Пьер. Вы разорвали отношения с мистером Эф и устроились официанткой в автозакусочную неподалеку от Гэри. Там вы и познакомились с мистером Джи.
– С Арни Паппасом, – кивнула она.
– Хорошо, – сказал Джордж. – Арни Паппас – это мистер Джи. Кстати, автозакусочная пишется в одно слово или в два?
– Одно слово, два слова, да разве это вообще когда-нибудь писали на бумаге?
Мисс Сен-Пьер была девушкой миниатюрной – крошечная брюнетка, очень красивая, очень бледная и твердая как кремень. Ей было скучно с Джорджем и его вопросами. Она без конца зевала, даже не потрудившись прикрыть свой бархатный ротик, и ее насмешливые ответы сбивали Джорджа с толку.
– Умник из колледжа вроде вас из этого и десять слов составил бы, – сказала она.
Джордж пытался вести себя профессионально и продолжил деловым тоном:
– Итак, по какой причине вы так рано решили прекратить образование?
– Мой отец был пьяница, – ответила мисс Сен-Пьер. – Мачеха сбежала. Я уже выросла, выглядела на двадцать один. Я могла иметь все, что захочу. Арни Паппас подарил мне желтый «Бьюик». Кабриолет! Дорогуша, на кой мне сдались алгебра и «Айвенго»?
– Гм, – хмыкнул Джордж. – А потом появился мистер Эйч, и они с мистером Джи устроили из-за вас кулачный бой.
– На ножах, – поправила она. – Они бились на ножах. Стен Гарбо – так его звали. Зачем называть его мистером Эйч?
