Это она раскрыла убежище Пеллерины Юреку. После смерти отца она была не в себе, ей хотелось забрать сестру и спрятать ее.
Набрав в тот день код на домофоне, Сага тут же поняла, как это опасно. Увы, она уже указала хищнику путь.
Глава 97
Стоя на дрожащих ногах у стеклянной стены, выходящей на ярко освещенную лабораторию, Сага наблюдала за спокойной работой кардиолога.
Та вставила Пеллерине катетер в правую паховую вену. Врачу предстояло найти место, где зарождаются импульсы, заставляющие сердце биться быстрее.
Рентгеновский аппарат передавал на большой экран картинку, на которой было видно точное положение катетера.
Похоже, кардиолог и ассистентка были согласны насчет области, посылавшей неправильные сигналы.
Надо торопиться, пока не начался следующий приступ.
Группа врачей работала сосредоточенно, в полной тишине.
Все знали, что делать.
Кардиолог изучила трехмерное изображение сердца Пеллерины, медленно изменила положение катетера и приступила к абляции.
Раздался резкий писк – это врач прижигала ткани.
Катетер еще немного подвинули.
Сага твердила себе, что Пеллерина не боялась темноты в своем гробу, потому что рядом все время была Валерия.
Она не боялась темноты тогда и не боится сейчас.
Немолодая что-то напряженно сказала в микрофон.
Сага бросила взгляд на экран ЭКГ. Волны бежали быстро, словно стежки швейной машины.
– Подготовить дефибриллятор, – громко распорядилась ассистент.
Кардиолог делала последнее прижигание на новом участке; писк смешался со свистом – заряжали дефибриллятор.
Ассистент прочитала в микрофон параметры, повторила.
Врачи расступились, и раздался треск разряда.
Тело Пеллерины дернулось, голова мотнулась в сторону.
Начался новый приступ тахикардии.
Сага поняла, что Пеллерина долго не выдержит.
На экране было видно, что ее сердце бьется с сумасшедшей скоростью, но на операционном столе сестра лежала неподвижно, словно внутри нее ничего не происходило.
Раздался еще треск, потом еще.
Сердце неслось вскачь.
Кардиолог, вся в поту, что-то напряженно говорила; она передвинула катетер, пытаясь купировать приступ.
Руки медсестры-анестезиолога дрожали, когда она измеряла уровень кислорода в крови.
Новая попытка дефибрилляции.
Снова треск, но приступ продолжался, и вдруг сердце перестало биться. Кривые на экранах вытянулись в линию.
Небольшие возвышения, слабый след сердечных сокращений, еще держались какое-то время, а потом линия стала ровной.
Зазвучал сигнал тревоги.
Врачи начали массаж сердца. Кардиолог отошла в сторону и стянула с себя маску. Сначала она напряженно всматривалась в экраны, но потом отвернулась.
Сага стояла у стеклянной стены. Там, в лаборатории, врач ритмично надавливал на грудную клетку Пеллерины.
Дверь открылась, и вошла кардиолог. Она сказала Саге, что хочет поговорить с ней.
Сага ничего не ответила и только отвела руку женщины, когда та положила ладонь ей на локоть.
– Я пришла, чтобы лично сказать: нам не удалось обнаружить участок, который запускает приступы тахикардии у вашей сестры, – начала доктор Хербстман. – Мы испробовали все, но с последним приступом не справились.
– Попробуйте еще раз!
– Сожалею, но уже слишком поздно. Мы прекращаем попытки реанимации.
Кардиолог оставила Сагу стоять у стеклянной стены и вышла. Мужчина продолжал делать массаж.
Сага ударила в стекло кулаками.
С тела Пеллерины сняли утюжки дефибриллятора.
Саге хотелось кричать, но она молчала.
Ассистентка что-то говорила ей. Не слыша ее слов, Сага повернулась и вышла в операционную.
Мониторы погасли, из абляционного катетера вытащили проводки.
Кто-то накрыл тело Пеллерины голубой тканью – полностью, с головой.
Все сделалось неестественно неподвижным.
Погасли операционные лампы.
Сначала Саге показалось, что в операционной кромешная тьма, но помещение все еще было освещено.
Врачи и ассистенты расходились медленно, словно круги на воде.
Пеллерина осталась лежать в центре.
Пощелкивали пластиковые корпуса ламп.
Сага, словно в трансе, подошла к мертвой сестре, думая, что врачам нельзя прекращать попытки, нельзя сдаваться. Она не заметила, как наткнулась на стул, стул опрокинулся.
От дыхательной маски на бледном личике Пеллерины остались розовые следы.
“Попробуйте же еще раз”, думала Сага.
Она шла вперед, хотя колени у нее подгибались.
Словно протянув руку над целым морем, Сага дотронулась до вялой ручки сестры.
– Я здесь, – прошептала она.
У сестры был умиротворенный вид, будто она спокойно спала. Без кошмаров.
Кто-то из врачей пустился объяснять Саге, что сердце не выдержало последнего приступа тахикардии.
Голос затих, и врач оставил Сагу наедине с сестрой.
Ассистенты убирали оборудование.
Такой усталости Сага не испытывала никогда в жизни. Ей хотелось прилечь рядом с сестрой, но операционный стол был слишком узким.
На пластиковом полу, рядом с инструментальным столом с кровоостанавливающими пинцетами, ножницами и скальпелями, виднелись капли крови.
На потолке светились блики от металлических инструментов.
Сага пошатнулась, взглянула на ладошку сестры в своей руке, на запавший рот и розовые веки.
Сага знала, что во всем виновата только она одна. Она решила, что контролирует ситуацию, возомнила, что сумеет обмануть Юрека, но вместо этого убила своего собственного отца и выдала убежище Пеллерины Юреку.
Смерть сестры – на ее совести.
Сага склонилась над сестрой, погладила ее по щеке, выпрямилась и отвернулась.
Прихватив скальпель с инструментального столика, она вышла из зала.
Двое полицейских несли вахту у дверей.
Не слыша, что они говорят ей, Сага пошла по коридору.
Свет потолочных ламп соляными озерами растекался на пластиковом полу.
В конце коридора открылись, пропуская группу медсестер, автоматические двери.
Сага свернула направо, в туалет, заперла за собой дверь и подошла к раковине.
