Нападавший что-то крикнул и пнул его ботинком по губам. Потом еще несколько пинков, и Стеллан потерял сознание.
Когда он очнулся, все его лицо было мокрым и горячим.
Лежа на боку, Стеллан попытался поднять голову. Мужчина, перевернув старый письменный стол, двинулся к Стеллану с ржавой пилой в руке. Подошел, пнул Стеллана в живот.
Стеллан захрипел в бетонный пол.
Надо выползти отсюда, отвязать Руллофа.
Мужчина обошел Стеллана, несколько раз пнул в поясницу. Потом взял за затылок, приставил зазубренное полотно к его шее и начал пилить.
Стеллан услышал, как изменился звук, и успел подумать: как невыносимо больно. Потом настало небытие.
Глава 17
Йона и Нолен молча стояли в лифте, не глядя друг на друга. Пол был мокрым от растаявшего снега. Слышалось только посвистывание тросов; лифт поднимался на восемнадцатый этаж, где располагался зал совещаний.
Натан Поллок из Отдела расследований уже созвал первую планерку. Он отвечал за отслеживание жертв, так или иначе похожих на двух первых.
Лицо у Йоны было серьезным и сосредоточенным, воротник пальто перекосился.
Теоретически не исключено, что Юрек Вальтер все-таки выжил после выстрелов Саги. Надо выяснить это раз и навсегда.
До сих пор Йоне удавалось подавлять тревожное ощущение приближающейся катастрофы: ведь выбор жертв не был характерен для Вальтера.
Ни выбор жертв, ни modus operandi.
Юрек избегал лишнего насилия. Он делал лишь то, что позволяло ему добиться своего.
Обе жертвы – и в Германии, и в Норвегии – были как-то связаны с Йоной, а вот связи с Юреком Вальтером не прослеживалось.
То, что убитого в ростокском кемпинге пороли, ни о чем, по сути дела, не говорило. Он мог быть мазохистом, мог наносить себе повреждения самостоятельно или пострадал в тюремной психиатрической клинике от рук других пациентов.
Неизвестно даже, действительно ли его пороли бритвенным ремнем. Может быть, у Йоны просто разыгралось воображение.
А у человека из Осло вообще было лишь несколько отметин на спине. Они могли появиться и во время драки, стоившей ему жизни.
Сделав над собой усилие, Йона стал слушать рассказ Нолена о том, что его ассистент Фриппе теперь играет в гольф с его, Нолена, женой.
Йона выдавил улыбку. Наверное, он все же слишком остро среагировал.
Юрек мертв.
Человека из Осло и человека из кемпинга, вероятно, убил один и тот же преступник, и в обоих случаях существует связь с ним, Йоной.
Йона пытался понять, откуда у насильника-рецидивиста номер его личного телефона.
Имя Фабиан Диссингер не встречалось ни в одном шведском расследовании – во всяком случае, на памяти Йоны.
То же касалось и осквернителя могил из Осло.
Лифт замедлил ход, остановился, и двери открылись.
Анья уже ждала их. Не говоря ни слова, она крепко обняла Йону и отступила на шаг.
С довольной улыбкой она провела Йону и Нолена в зал совещаний, где уже были сдвинуты вместе три небольших стола. На одном стоял закрытый ноутбук, рядом высились две стопки: документы и папки. В корзине для бумаг валялась адвентовская звезда с пыльным проводом.
Из низких окон открывался вид на атриум, плоские крыши с антеннами, прогулочный двор следственного изолятора и шпиль на крыше старого полицейского управления.
– Быстро вы, – раздался у Йоны за спиной голос Натана.
Седые волосы, как всегда, завязаны в хвост. Черный пиджак, узкие брюки и ботинки-“казаки”.
– Как дела? – спросил Йона, пожимая руку старому другу.
– То так, то фак, – как всегда, ответил Натан.
Он отошел к стене и снял плакат, на котором изображался мальчик с рождественской звездой; плакат нес короткий призыв от лица полиции: “Не оставляйте детей без присмотра!”
– Натан считает, что Рождество нам тут портит фэншуй, – заметила Анья.
– Что-нибудь нашли? – Йона опустился на стул.
Натан встряхнул головой, чтобы поправить свой седой хвост, открыл ноутбук и стал рассказывать о контактах с Европолом.
– Мы спрашивали об убийствах за последние полгода, нас интересовали жертвы, которые в прошлом совершили тяжкие преступления или были психически больны… избиения, изнасилования.
– Особое внимание уделялось следам от розог или плетки, – вставила Анья.
– Мы попросили оставить за скобками терроризм, организованную преступность, наркоторговлю и экономические преступления, – продолжал Натан.
– И что, вы думаете, нам ответили – ни одного подобного преступления не выявлено.
Анья взяла графин и разлила воду по четырем стаканам.
– Но что-то же должно быть, хотя бы чисто статистически! Поэтому мы начали связываться с полицией разных государств, искать дальше, на уровне округов, отделений, – продолжил Натан.
– Не хочу сказать, что мы перетрудились, но в Европе сорок пять государств и великое множество полицейских начальников, – заметила Анья. – Причем некоторые страдают излишней подозрительностью. Они не хотели делиться подробностями, но самая большая проблема все же… – Она вздохнула и, помолчав, продолжила: – Дело как бы не очень красивое, но полицейские вообще не склонны затевать расследование, если убитый – преступник. А когда погибает какой-нибудь особо жестокий преступник, то всем от этого только легче. Это позиция не официальная, но неизбежная… никто особенно не рвется расследовать смерть какого-нибудь педофила… и не бросается звонить в другой округ или в другие страны.
– Я говорил с одним венгерским полицейским – он сказал, что не хочет выглядеть как Дутерте
[8]… Но он признался, что хоть полиция и не поощряет убийства, полицейские, в общем и целом, не имеют ничего против того, чтобы общество немного очистилось, – заключил Натан.
– А мне один старший инспектор, англичанин, пообещал, что включит нашего убийцу в зарплатную ведомость, если тот надумает переехать в Тоттенхэм.
Йона поднял стакан, посмотрел, как покачивается вода, потом перевел взгляд на круглые прозрачные тени на столе и ощутил наконец некоторое облегчение.
Юрек не пытался сделать мир лучше, он не считал своим долгом наказывать преступников. Он действовал совершенно иначе.
– До конца расследования еще далеко. – Натан взял яблоко из вазочки на столе. – Но я подумал, ты захочешь узнать три соответствующих заданным критериям ответа, которые мы на сегодняшний день получили.
