– Люми?
Она притворилась, что не слышит, но поняла: Лоран побросал собственные ручки и тетради в рюкзак и последовал за ней.
Уже в проходе между рядами Люми увидела, что профессор улыбается, демонстрируя скверные зубы. На большом экране появилось первое изображение. Мужчина в воде и плывущая виолончель, фотография Робера Дуано.
Люми тихо подошла к двери; профессор тем временем вернулся к рассуждениям о драматургии кадра.
Оказавшись в коридоре, Люми надела куртку; ее подташнивало, но она все же направилась не к туалетам, а к выходу.
– Люми!
Лоран догнал ее и взял за руку. Люми повернулась, чувствуя приток адреналина.
– В чем дело? – спросил Лоран.
Люми взглянула на его встревоженное лицо, на щетину и отросшие волосы, очаровательно лохматые, словно он только что проснулся.
– Просто мне надо кое-что сделать, – быстро ответила она.
– Кто звонил?
– Один друг. – Люми сделала шаг назад.
– Из Швеции?
– Мне пора бежать.
– Он здесь, в Париже? Хочет с тобой встретиться?
– Лоран!..
– Ты понимаешь, как странно все это выглядит?
– Это личное. И не имеет никакого отношения к…
– Вспомни, мы же с тобой теперь живем вместе, – с улыбкой перебил он. – Что мы делали вчера вечером и сегодня утром. И будем делать ночью…
– Перестань.
Люми была готова расплакаться.
– Ладно. – Лоран, увидев ее лицо, посерьезнел.
Секундная стрелка на больших стенных часах, подрагивая, шла по кругу. Где-то поблизости проехала полицейская машина. Люми позволила Лорану взять себя за руку, но в глаза ему не смотрела.
– Ты же придешь на вечеринку? – спросил он.
– Не знаю.
– Не знаешь…
Люми высвободилась и заторопилась к выходу. Выйдя из стеклянных дверей, она свернула налево и пересекла рю Фенелон.
У широкой церковной лестницы Люми отстегнула от куртки пацифистский значок и острием подцепила сим-карту мобильного телефона. Растоптала карту и заспешила дальше.
Перейдя на другую сторону бульвара Мажента, Люми бросила телефон в урну и вышла к Северному вокзалу, откуда на метро доехала до огромного Лионского вокзала.
Страх крепко держал ее за горло. Проталкиваясь сквозь группу туристов, она едва дышала.
Здание вокзала заполнял разноголосый шум: болтовня едущих куда-то людей, грохот погрузчиков. Со скрежетом останавливались у перронов поезда, гулко звучали объявления.
Беспорядочная людская суета отражалась в высоком стеклянном потолке, словно движения какого-то громадного организма.
Люми торопливо прошагала мимо цветочных и газетных киосков, мимо ресторанов быстрого питания, на эскалаторе спустилась на нижний уровень, миновала пост охраны и вышла к камерам хранения.
Прерывисто дыша, она остановилась перед шкафчиком, ввела код и забрала сумку, после чего зашла в женский туалет и заперлась в самой дальней кабинке. Там Люми поставила сумку на крышку унитаза, а куртку повесила на крючок. Из сумки Люми достала складной нож, вытащила из него отвертку, присела на корточки под раковиной и осторожно провела рукой по стене. Над трубой, в нескольких сантиметрах от пола, она обнаружила закрашенные болты. Открутив их, Люми сняла крышку с люка, в котором помещались шаровые краны, достала оттуда пакет, вернула крышку на место, поднялась и взглянула на себя в зеркало.
Губы побелели от напряжения, глаза странно блестели.
Люми постаралась сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, хотя происходящее все еще казалось ей дурным сном.
Она развязала было бечевку, охватывавшую пакет, как вдруг услышала, что в туалет кто-то вошел.
Какая-то женщина заплетающимся языком кляла шлюх, которые много о себе возомнили. Идя вдоль кабинок, она громко хлопала ладонью по каждой двери.
Люми беззвучно развернула бумагу и достала маленький “глок-26” с прибором ночного видения. Вставила полный магазин и положила оружие в сумку.
Женщина за дверью продолжала сквернословить.
Скупыми движениями Люми достала из сумки конверт с наличными, разделила купюры на две пачки, одну сунула в кошелек, а другую убрала назад, в сумку. Выбрала один из паспортов, проверила имя, повторила его про себя и достала из сумки один из мобильных телефонов.
Женщина за дверью затихла, но Люми слышала ее тяжелое дыхание.
Что-то со звоном упало на кафельный пол.
Люми включила телефон и ввела пин-код.
Она боялась, что отец попал в беду, больше всего она боялась именно этого. Люми не задавала вопросов, но все же надеялась, что отец ошибся. Ей даже казалось, что папа слишком долго ждал катастрофы и теперь не выдержал – вообразил опасность там, где ее нет.
Но вот он позвонил и спросил, помнит ли она солнечное затмение в Хельсинки.
Этот вопрос мог означать только одно: план, который они разработали на случай катастрофы, активирован.
И на вопрос отца Люми ответила “да”.
Это значило: она справится со своей частью плана.
Стараясь дышать спокойнее, Люми вытерла слезы, надела новую куртку, старую сунула в сумку, натянула шапочку, спустила воду и вышла из кабинки.
У зеркала перед раковиной стояла какая-то крупная женщина. Пол под ней был совершенно мокрым.
Люми торопливо вышла, у кассы взяла талон и, когда подошла ее очередь, купила билет в оба конца на первый же марсельский поезд, заплатив наличными, после чего вышла на платформу.
В воздухе висел тяжелый запах поездных тормозов.
Люми ждала, опустив голову и зажав сумку между ног. Табло на перроне возвещало, что до прибытия поезда осталось чуть больше двадцати минут. Люми вспомнила месяцы, проведенные в Наттавааре. Ее последние месяцы с матерью оказались и первыми месяцами с отцом. Она его почти не знала – с детства остались лишь разрозненные воспоминания и короткие рассказы.
Но Люми так нравилось быть рядом с ним, нравились вечера за ужином, ранние утра.
Ей нравилось, как он инструктировал ее, неутомимо и терпеливо.
Готовясь к худшему, они сблизились.
Люми подняла голову и прислушалась. Из динамиков раздалось объявление о задержке какого-то поезда.
Вдали свистнул локомотив.
Какой-то худощавый человек в темно-сером пальто бродил по платформе на противоположной стороне, словно ища кого-то среди отъезжающих, а потом побежал вверх по ступенькам.
Люми опустила глаза. Ей вспомнилось, как Сага Бауэр приехала к ним и рассказала, что обнаружила тело Юрека Вальтера.
