– Она перелила ему собственную кровь… у нее нулевая группа, и она могла перелить ему свою кровь, независимо от его группы, – сказала Сага.
– Невероятно…
Корнелия всю ночь трудилась над простреленной рукой. Раздробленные кости, разорванная артерия. Спасти руку было просто невозможно.
– И Корнелия ампутировала ему руку, – прошептала Сага.
Корнелия буквально по минутам расписала, как отделяла конечность вручную, пилой Джильи, удаляла осколки кости, зажимала кровеносные сосуды и нервы, накладывала двойной дренажный отсасыватель и формировала обрубок при помощи фасции и полосок кожи.
– Почему Юрек не уничтожил журнал, не сжег дом, вообще ничего не сделал? – спросил Натан, когда они дочитали историю болезни.
– Потому что знал: ни журнал, ни дом не помешают исполнению плана. Юрек не боится тюрьмы, не боится принудительного лечения. Не поэтому он сбежал.
Сага вышла из дома и бросила взгляд на дорогу, ведущую через лес.
Где-то вдалеке каркала ворона.
Сага заглянула в джип, стоящий под навесом, и пошла вокруг дома. Она остановилась под окном операционной с задернутыми шторами, представляя себе, как развивались события.
Вероятно, вскоре после операции Вальтер начал искать мужчину своего возраста и телосложения.
Может быть, он разъезжал в джипе Корнелии еще до того, как восстановился, высматривал кандидатуру среди бездомных и нищих.
Отыскав нужного человека, он прострелил его в тех же местах, что Сага прострелила его самого, и дождался, когда тот умрет.
Может быть, он все продумал с самого начала, а может быть, такой план пришел Вальтеру в голову уже после того, как он лишился руки.
Несмотря на большие дозы антибиотика, у Вальтера после ампутации развилось вторичное заражение, которое привело к гангрене, дурно пахнущему омертвению тканей.
Корнелия как могла боролась с заражением, но под конец решила провести еще одну ампутацию, выше локтя. К этому времени Юрек наверняка уже поместил свою руку и торс неизвестного в морской ил.
Весной, после новой операции, Юрек отвез разбухшие от воды торс и руку к брату Корнелии, церковному сторожу. Заставил сфотографировать торс, отрезать палец, положить его в спирт и кремировать останки.
Вероятно, расчет был на то, что, обнаружив останки, церковный сторож свяжется с полицией, но сторож никуда не позвонил: он встретил на берегу Сагу.
Ветер ходил в деревьях, и на землю падали шишки.
Сага неподвижно стояла в саду.
Вода в тачке почернела от смолы.
Земля успела еще немного повернуться вокруг своей оси, последние лучи вечернего солнца теперь светили на высокую ель под другим углом, и Сага увидела на траве новую тень.
Благодаря которой стало ясно, что скрывало дерево.
С высокой ветки свисало тело.
Вот почему под елью валялась лестница.
Подойдя ближе, Сага увидела мертвую женщину с веревкой на шее.
Корнелия повесилась.
На земле под ней валялись резиновые сапоги.
На кончиках пальцев и на кофте между грудями засохла кровь.
Женщина наложила на себя руки около трех недель назад. Опрокинула лестницу, а потом инстинктивно попыталась освободиться от петли.
Вероятно, она умерла еще до того, как сторож нацарапал на крышке гроба свою просьбу.
Он, видимо, и был заложником, властью над которым Вальтер принуждал Корнелию к повиновению. Заложником был брат, а не сестра.
Когда Корнелия покончила с собой, Вальтер перестал давать ее брату еду и воду.
Ему нужна была Корнелия, а не церковный сторож.
Последние записи в журнале Корнелии касались попыток протестировать протез с хватательной функцией.
Может быть, тогда-то Корнелия и поняла, что Вальтер планирует дальнейшие расправы, что она спасла жизнь чудовищу, серийному убийце.
Глава 49
Семь часов спустя кинолог высадила Сагу на Тиммермансгатан. Сага бегом пробежала последний квартал до своего дома на Тавастгатан, взлетела по лестнице, вошла в квартиру, заперлась, проверила дверь и задернула шторы на всех окнах.
Над крышами раскинулось темное небо.
Сага ушла на кухню и стала обзванивать коллег, участвовавших в поисках отца. Результатов пока не было, но один из полицейских сообщил, что завтра ожидаются ответы с восьми станций мобильной связи.
Сага подавила порыв наорать на него последними словами. Она просто очень сосредоточенно объяснила, что ее отца похоронили заживо и что он, возможно, не переживет эту ночь.
– Пожалуйста, попробуй нажать на них, – упрашивала она. – Мне нужны результаты сегодня вечером, это вопрос жизни и смерти.
Сага отложила телефон, вытерла слезы, бросила грязную одежду в корзину для белья и быстро приняла душ. Надо промыть раны на ногах и руках, пока туда не проникла инфекция.
Кожу она расцарапала в лесных зарослях за домом Корнелии.
Кинолог приехала, когда уже стемнело.
Стоя на веранде, Сага смотрела, как на поляну заворачивает старый “универсал”. Аманда остановила машину под навесом позади джипа, вылезла, бросила рюкзак на землю и открыла задние дверцы.
На Аманде, высокой женщине лет тридцати, были черная шапка, скрывавшая волосы цвета спелой ржи, удобная черная одежда и тяжелые высокие полуботинки со шнуровкой, как у коньков.
Сага дождалась, когда Аманда напоит после поездки обеих собак, и подошла к ней поздороваться.
Аманда застенчиво отвела взгляд и показала Саге, кого привезла.
Бельгийскую овчарку и черного ретривера.
Билли, с черной головой и мощной светло-рыжей холкой, специализировалась на поиске мертвецов, она чуяла запах трупов и старой крови. Элла же была натаскана на живых людей; ей даже довелось слетать в Италию, когда там произошло землетрясение.
Сага опустилась рядом с Эллой на колени, поговорила с ней, потрепала за ушами и объяснила, что ее папу нужно найти живым.
Элла молча слушала, виляя хвостом.
Несмотря на неподходящую одежду, Сага все же решила отправиться в лес вместе с Амандой и собаками. Она хотела удостовериться, что они, вымотавшись, не утратят внимательности. Не пропустят ни одного подозрительного запаха. Карманные фонарики понадобились только для того, чтобы освещать дорогу – а вели их собаки со своим великолепным чутьем.
Почти шесть часов они прочесывали густой лес. Сага изорвала джинсы, колючие ветки то и дело хватали ее за волосы.
Аманда разбила GPS-карту на клетки и отмечала каждый проверенный сектор.
Они спустились до самого Бьёркнэса, так и не обнаружив следов ни отца, ни Валерии.
