Валерия все еще не знала, в чем, по мнению ее тюремщиков, состоит ее вина, но если бы она стала говорить правду и все отрицать, они не стали бы ее слушать.
Сама не зная почему, Валерия, чтобы придать убедительности своим словам, припомнила наркоманский опыт.
Она была уверена: мужчина и женщина видели отвратительные шрамы на сгибе локтя.
Валерия никогда не скрывала их и не стремилась сделать пластическую операцию, считая, что заслужила презрение, которое иногда читала на лицах других людей.
Сама она чувствовала куда больший стыд.
Семья, удерживавшая их, вероятно, с самого начала сомневалась, что Пеллерина во что-то замешана. Когда Валерия объявила, что их обеих наказали из-за ее наркоманских долгов, все для них стало понятнее – и одновременно ситуация морально усложнилась.
Когда они в последний раз открывали подпол и поднимали гроб, Валерия села в нем, хотя они кричали, чтобы она легла, обзывали ее скурившейся шлюхой и грозились прострелить ей голову.
– Ну и прострелите. Сами будете платить долги Юреку.
– Заткнись, – велела женщина.
– Просто знайте – мне очень жаль, что я…
– Думаешь, мы простим тебя? – перебил мужчина. – С чего? Ты не человек, ты дешевка.
– Не разговаривай с ней, – зашептала женщина.
– Я ничего ужасного не хочу делать, – сказала Валерия. – Но когда мне больше никто ничего не давал и у меня началась ломка, я отчаялась… В таком состоянии уже не боишься ни СПИДа, ни передоза, не боишься, что тебя изобьют или изнасилуют… боишься только ломки. Ломка – это ад.
– Надеюсь, теперь ты как раз там, – сказал мужчина.
– Ужасно похолодало, я не чувствую ног… Вряд ли выдержу следующую ночь…
– Мы-то здесь при чем.
Женщина покачала в руке топор.
– Юрек велел вам убить нас?
– Мы вас просто стережем, – пояснил мужчина.
– Нам нельзя с ней разговаривать! – выкрикнула девочка.
– Я не хочу пугать Пеллерину, – продолжала Валерия. – Но она маленькая и скоро замерзнет насмерть. Вы же сами понимаете.
– А ну давай назад. – Мужчин шагнул к ней, вскинув ружье.
Он оказался так близко, что Валерия различила светлые волоски у него на руках.
– Вы можете оставить нас в доме, я так ослабла, что даже встать не смогу… свяжите меня, если хотите, у вас есть оружие…
Они бросили ей в гроб пластиковый мешок с остатками еды, задвинули крышку и снова затянули ремни.
Валерия так обессилела, что не смогла развязать узел и разорвала пакет зубами.
После картошки с колбасой ее чуть не вырвало, но она сумела удержать еду.
По животу разлилось тепло, мысли странным образом уплывали, и Валерия поняла, что в еду что-то добавили, что ее, Валерию, усыпили или убили.
Несколько секунд ей снилась розовая колибри и красивая китайская драпировка, которая шевелилась на ветру, а потом Валерия дернулась и открыла глаза в темноте.
Края гроба под крышкой засветились белым и голубым. Валерии послышалось, что ремни падают на сухую землю под домом, показалось, что она слышит позвякивание лебедки.
В наркотическом дурмане ей казалось, что тюремщики открыли гроб Пеллерины. Она услышала слабый плач, поняла, что девочку забрали в дом.
Валерия не знала, сколько времени проспала.
Может быть, сутки.
Голова болела, во рту пересохло.
Хозяева дали ей наркотик, видимо, чтобы спокойно одеть ее. Наверное, они поверили в ее рассказ о героине и в то, что Пеллерина никому не жгла лицо.
Пеллерину вынули из подпола. Может, ее даже отпустят. Теперь Валерии надо попытаться спасти и себя, повернуть историю против самого Юрека, убедить хозяев, что он ее использовал.
Глава 80
Сага умылась в туалете Каролинской больницы на четвертом этаже, в отделении интенсивной терапии.
Она твердила себе: соберись. Но слезы снова наворачивались на глаза. Сага села на крышку унитаза, стараясь замедлить дыхание.
– Я справлюсь, – прошептала она.
Оказавшись на задах того промышленного здания, Сага перерыла кучу прихваченных морозом осенних листьев, а потом пошла вдоль ограды железнодорожных путей, как вдруг услышала, что ее зовет Йона – он нашел трупы в мусорном контейнере.
Мимо с шумом промчалась электричка.
Саге показалось, что она ногой пробила озерный лед и с головой погрузилась в холодную воду.
В поднятом электричкой потоке воздуха качалась трава, взвихривались мусор и пыль.
Страх ощущался, как бесконечная гулкая усталость.
Как желание сдаться, лечь на землю и остановить время.
Но Сага вцепилась в низкую ограду у рельсов.
Йона кричал, что один человек еще жив, и Сага пошла на его голос, как по глубокому песку.
Она не заметила, как потеряла сумку. Наверное, сумка просто соскользнула у нее с плеча.
Сага думала об одном: пусть бы Юрек убил ее.
Это она во всем виновата.
Во дворе фирмы по установке кондиционеров сидели черные вороны.
Сага завернула за угол, вышла на асфальтовую дорожку, увидела грузовик с контейнером на платформе. В кабине смутно виднелся шофер.
Йона снова что-то прокричал, и Натан повернулся к Саге. На его лице она прочитала свой собственный страх. Натан успокаивающе вытянул руки и остановил Сагу на дороге, попросил подождать.
– Сестра, – пробормотала Сага и сделала попытку двинуться дальше.
– Пожалуйста, постой…
– Кто выживший?
– Я не знаю. “Скорая” уже едет…
– Пеллерина! – крикнула Сага.
Она помнила, как Натан обхватил ее руками, твердя, что ей надо подождать, а потом она сидела в машине Йоны и мерзла.
На место прибыли три полицейские машины и шесть машин “скорой помощи”.
Синие отсветы метались по фасадам и забору, быстрые тени мелькали на асфальте, прыгали по разросшимся кустам.
Сага сквозь лобовое стекло смотрела, как работают бригады “скорой”.
Сначала движение вокруг грузовика было активным, врачи торопились.
Но все, кроме той голой женщины, оказались мертвы. Сага поняла это по тому, как санитары переносили тела. Три человека стояли у контейнера, разрезали мешок за мешком и извлекали трупы.
Сага пыталась рассмотреть, нет ли среди мертвецов ребенка, но она сидела слишком далеко, и обзор был неважным. Одна “скорая” сдала назад, и полицейские в форме оцепили район.
