Отпуская посланника, Татев велел дать ему государево жалованье: английское сукно.
— А тебе, Пересвет, — обратился он к Тараканову, — взять служивых 20 человек и проводить Байгалу от города за 20 верст!
Посланник ушел в свою землю.
В конце этого же месяца, 30 ноября 1631 года, из Томска ушел Казый Карякин с казаками, чтобы добраться через Киргизскую землю до Алтын-хана.
* * *
Прошло пять месяцев.
В конце мая, точнее 27 числа, 1632 года в Томском городе появился Никитка Медветчиков, конный казак, который уходил с Карякиным к Алтын-хану. Он подъехал прямо к съезжей избе.
Была уже середина дня, и князь Иван и все дьяки были на месте.
— A-а, пришли! — воскликнул Воейков.
— Да, пришли, с посланником Алтын-хана, — вяло откликнулся Никитка, уставший от долгой дороги в далекие края.
— Ну, сейчас снова пойдет потеха! — язвительно засмеялся Ермошка Кашин над толмачом, Дружинкой Ермолиным.
— У-у, чё скалишься! — огрызнулся тот.
— Хватит вам! — прикрикнул на них князь Иван.
— Где же Карякин-то? — спросил он казака.
— Да там же, на пашне Васьки Верхотурца. И он прислал меня, сказать про то.
Татев тут же распорядился послать туда приставом боярского сына Петра Сабанского, с ним десятника Семейку Мезеню и еще десять человек.
— И завтра быть с посланником в городе! — велел он Сабанскому, когда того срочно нашли в городе и притащили в съезжую. — Ты сейчас гони туда и смени там Карякина. А он пусть летит сюда. Он мне нужен здесь до переговоров с алтыновыми! Да подыщите им на постой приличный двор! Не тот, Расторгуя, а получше! — дал он наказ дьякам.
Через два часа Карякин был уже в съезжей.
— Давай, рассказывай! — велел Татев ему. — А вы, — показал он на дьяков, — будете записывать за ним его речи! И без мешкоты у меня!
— Ну что ж вот как все было по порядку, — начал Карякин. — Как пришел я из Томска в Киргизы, то стал говорить киргизскому лучшему князьцу Ишею, что я послан из Томского города к Алтын-хану для государева дела. И дал бы он нам вожей и подводы, чтобы дойти до Алтына. А Ишей в ответ сказал: всем де вам к Алтыну идти опасно. Потому что приезжали к ним, в Киргизы, для ясаку, в прошлом году алтыновы люди. И как-де у них, в Киргизах, погромили красноярские служилые люди Иченеев улус, и в то время побили алтыновых людей трех человек, да взяли алтыновых же 30 лошадей. И чтобы де Алтын, мстя за то, не велел учинить над вами, над государевыми людьми, какого дурна. Поэтому идти бы к Алтыну не всем, а двоим или троим. А ныне, мол, есть у нас в Киргизах алтыновы люди… И мы сошлись с теми алтыновыми людьми, которые были в Киргизах. И сказали им про себя, что мы посланы от государевых воевод к Алтыну по его присылке для великого государева дела. Алтыновы же люди сказали нам, чтобы мы шли к Алтыну вместе с ними… И по тем Ишеевым речам я воротил в Томский четырех служивых… И шли мы на конях от Киргиз 12 дней до реки Кемчик, где Алтын кочует. И пришли в алтыново кочевье в последний день февраля. А через пять дней прислал Алтын до нас двух своих табунов и велел быть к себе. А как пришли мы к нему, то Алтын спрашивал про государево здоровье и велел нам сесть. И по наказу говорил я ему, что присылал он в Томский город к государевым воеводам посланника своего, Байгала Байсаева. И приказал ему бить челом государю о том, что Чагир-хан теснит его, Алтына. И от той тесноты вышел-де он, Алтын, со старого своего кочевья: кочует на Кемчике, от старого своего кочевья в пяти днищах. И чтобы его, Алтына, государь пожаловал: велел принять его, со всей его ордой, под свою высокую руку! Да велел бы государь оборонить его от Чагир-хана. И по его, Алтына, присылке государевы воеводы прислали к нему меня, Казыя, да служивых людей для проведыванья про Чагир-хана…
— Ну, ты уж больно подробно все рассказываешь, — прервал его князь Иван, не настроенный на долгое сидение в съезжей. — Знаем мы все это уже!
Обычно он давал какое-нибудь распоряжение дьякам и смывался со службы. У него были дела интереснее, чем слушать трудолюбивое сопение дьяков, скрип перьев, шепоток и смешки тех же боярских детей, всегда бездельно околачивающихся в съезжей.
— А что мы писать-то будем тогда? — спросил Ермошка. — Если не послушаем его!
— Ну, ладно, валяй! — равнодушно согласился князь Иван.
Казый тяжело вздохнул, тоже быстро устающий от длинных разговоров при написании статейных списков, и продолжил дальше.
— Алтын сказал, что он присылал Байгалу в Томский город бить челом государю о том, чтобы государь пожаловал его, принял со всей его ордой под свою высокую руку. И ныне-де он рад быть под государевой рукой в холопстве навеки… И я сказал ему, чтобы он направил в Томский город послов, своих лучших людей, и велел на том дать шерть государю за себя и за всю свою орду. А еще бы он велел дать нам вожей и велел довести до тех мест, где кочует Чагир-хан, чтобы мне узнать про Чагир-хана подлинно… И Алтын сказал мне: о том-де он с табунами своими и со всей своей ордой передумает и кого послов своих в Томский город выберет, и то-де он скажет мне в иное время. И угостив нас, он отпустил нас в стан… Да марта в 12 день прислал он к нам Туру-табуна и велел нам быть к себе. И как мы пришли к Алтыну, он сказал нам: посылаю-де я к государевым воеводам в Томский город послов, своих улусных, Сулум-кичи Аргу, да Ерденека Касандина, да Оттархана-бакши! И объявил их нам… И я сказал Алтыну, что его послы пойдут в Томский город с моим толмачом. А мне бы он велел дать, по государеву указу, вожей. Да велел бы довести до тех мест, где ныне кочует Чагир-хан. Чтобы мне узнать, откуда Чагир-хан и какие с ним люди… И Алтын сказал, что Чагир-хан веры и языку одного с ним, с Алтыном. А по роду, мол, Чагир-хан ему, Алтыну, брат.
— Братья, говоришь! — прервал его князь Иван. — Хм! Свои — вот и дерутся! — понял он, что в мугальской земле передрались между собой родичи. И один из них, Алтын-хан, просит государя защитить его от своего же брата.
— Да, — подтвердил Карякин. — Но только нас Алтын туда не пустил, потому что Чагир-хан с ним не в дружбе: тот хотел приходить на него войной. И которые люди от Чагир-хана подъезжали к его орде, алтыновой, в подъезд, и его алтыновы люди побили всех тех Чагир-хановых. И, мстя за то, Чагир-хан велит людей его, которые будут с нами в вожах, побить! Да и вас, мол, государевых людей, с ними же побьют. И я де боюсь за то от государя опалы! А ныне Чагир-хан с воинскими своими людьми отдалел. А как будет про Чагир-хана весть, что пойдет на меня, Алтына, войной, и я-де тогда буду об оборони бить челом государю и пришлю челобитчиков своих в Томский город.
Казый остановился, посмотрел на воеводу, мол, продолжать ли рассказывать также подробно.
Но теперь его стали торопить те же дьяки, которые тоже спешили разделаться с письмом.
— Давай, давай, Казый, дальше!
— Ну что же, ладно, — флегматично промолвил Карякин. — И вот я спрашивал Алтына: где Чагир-хан прежде кочевал и давно ли с ним, с Алтыном, раскочевался? И давно ли с ним, с Алтыном, Чагир-хан в недружбе?.. И Алтын сказал: отец-де Чагир-хана кочевал от него, Алтына, своей ордой. И как отец его умер, и он, Чагир-хан, остался мал, и начали ему делать обиды от окольных орд. И он от тех обид, покинув отцовскую орду, с невеликими людьми ушел за моря тому лет с 15 и больше. А как-де Чагир-хан возмужал за морем, то собрался с людьми, пришел в отцовскую орду и с теми своими и отцовой орды с людьми те свои немирные земли, от кого ему была обида, поймал, и Китайское и Лабинское царства взял. Стоит же он в Китайском царстве. И на том речь закончил… А на следующий день отпустил нас Алтын-хан: да с нами пошли его лучшие люди, чтобы великому государю дать шерть за Алтына и за всю его орду. Да будучи у Алтына в кочевье, я сверх алтыновых речей разведывал про Чагир-хана всякими мерами. И проведал, что есть в алтынове кочевье от Чагир-хана утеклец. И я велел того утеклеца призвать к себе тайно киргишенину, который в то время был у Алтына. И утеклец рассказал о Чагир-хане тоже, что и Алтын.
