— Как только чуточку подумала, поняла, что нет. Извини, Роджер.
— Но кое-что про мистера Люкса я все-таки выяснил.
— Что? — Ее вопрос прозвучал отрешенно, почти равнодушно.
— Ничего особенного… только никто из-за него себя не убивал. Некая Джозефина Дейсон, с которой он был помолвлен, узнала, что у нее рак плевры — то бишь оболочки легких, — и разбилась на машине намеренно. Карли в этом винить нельзя.
— Ах, я так устала от Карли, Роджер. Может, забудем про него на время?
Он улыбнулся себе под нос в темноте.
— Что заставило тебя передумать — бутерброд?
— Нет. Наверное, утес.
— Слишком высокий?
— Нет… Он как-то вдруг показался мне похожим на тебя. Я забралась на вершину, и мне почудилось, что я стою на твоих плечах. Это было так приятно, что я не захотела спрыгивать.
— Ну-ну, — усмехнулся он.
— Я как-то вдруг поняла, что ты мне не позволишь. И ни капельки не удивилась, когда увидела тебя здесь.
Он взял ее за руки и помог ей подняться.
— Ладно, — сказал он. — Пошли. Надо вернуться в гостиницу — я беспокоюсь за эту Панзер. Посмотрим, где она.
Она пошла по лестнице за ним следом; внизу, когда они сели в его машину, Атланта сказала:
— Нет, похоже, он больше не имеет значения.
— Все имеют значение.
— Я в том смысле, что он сможет и сам о себе позаботиться.
Когда они прибыли в гостиницу и узнали, что там случилось — что Карли Деланнукс умудрился оглушить судебного исполнителя и запереть его у себя в номере, а сам уехал, — Атланта сказала:
— Видишь? С ним все будет в порядке. На этот раз его вряд ли поймают.
— Не поймают? Уже поймали. Если ты получил предписание и не явился куда следует, ты считаешься беглым преступником. Ладно, пускай наш Распутин спасается как хочет. Меня волнует то, что он после себя оставил, — эта девушка. По дороге от Чимни-Рока мы не видели ни людей, ни машин… и автобуса нет.
Вдруг Атланту осенило.
— Озеро! Я выбрала Чимни-Рок, а она…
Но он уже бежал к лодочной станции.
Они нашли ее час спустя тихо плывущей в лунном свете маленькой бухточки. Ее запрокинутое лицо было мирным и безмятежным, словно удивленным их появлением; в ее руке, точно сезам лилий
, был зажат букетик горных цветов — примерно так же рука Атланты совсем недавно сжимала бутерброд.
— Как вы меня нашли? — спросила она из лодки.
Поравнявшись с ней в своем челне, Роджер ответил:
— Мы и не нашли бы, не будь у меня с собой парочки сигнальных ракет. Вы так и плыли бы себе дальше.
— Я решила, что не хочу прыгать за борт. В конце концов, я только что получила диплом.
После того как Роджер вызвал ей такси и уговорил ее взять у него немного денег, чтобы уехать на время к родителям в Теннесси, после того, как они с Атлантой стали одной из многих нерассказанных легенд озера Лур, легенд самой лучшей разновидности, и он оставил ее перед дверью ее номера, — так вот, когда все это было уже давно позади, он побрел по торговой улице мимо лавчонок горных умельцев к почтовому отделению, за которым не было ничего, кроме бездонных черных бочажин, хранящих, по слухам, черные тайны эпохи Реконструкции
[7].
Там он остановился. Он услышал в вестибюле новость, от которой хотел бы сегодня уберечь Атланту: час назад у подножия Чимни-Рока
нашли то, что осталось от Карли Деланнукса.
Печально, что на старт самой счастливой для Роджера поры упала тень трагедии другого человека, но в Карли Деланнуксе было нечто обрекающее его на гибель — нечто зловещее, то, что жило чересчур долго или чересчур долго шагало уже мертвым, поднимая вокруг себя ядовитую пыль.
Роджеру было его жаль; мысли его текли медленно, но он знал, что все ценное и полезное нельзя приносить этому в жертву. Ему хорошо было думать, что Атланта, которая умеет дарить звездный блеск стольким людям, спит в безопасности у себя в номере не дальше двухсот ярдов отсюда.
Этот недатированный фрагмент «День, свободный от любви», написанный в 1935-м или 1936 году, — набросок характеров мужчины и женщины, портреты, которые отлично удавались Фицджеральду. Место действия — южные Аппалачи, герои — молодая пара, Мэри и Сэм помолвлены. До их знакомства она уже немало повидала в жизни и предлагает держать некоторую дистанцию до свадьбы — один день в неделю проводить отдельно друг от друга. Она ездит по горам и знакомится с мужчиной не первой молодости, усталым, но обаятельным — чем-то похожим на Карли Деланнукса из «Я за тебя умру», но Фицджеральда больше занимает женщина. Во многих отношениях Мэри — прототип Сесилии из «Последнего магната». Фицджеральд долго был недоволен тем, как у него получаются женские образы. В декабре 1924 года, перед выходом «Гэтсби», он жаловался Максу Перкинсу, что Джордан «расплывается», и извинялся за то, что Миртл вышла «лучше, чем Дейзи». В Мэри есть яркость, витальность, она хорошо себя знает, и можно только пожалеть, что Фицджеральд ограничился здесь коротким этюдом.
День, свободный от любви
(перевод В. Голышева)
В тот день, когда они решили пожениться и шли в лесу по влажному слежавшемуся игольнику, Мэри неуверенно изложила свой план. Сэм огорчился: — Но теперь мы видимся каждый день.
— Только эту последнюю неделю, — поправила его Мэри. — Чтобы проверить, можем ли мы быть все время вместе и не… не…
— Не осточертеть друг другу, — закончил он. — Ты хотела понять, вынесешь ли.
— Нет, — возразила Мэри. — Женщинам надоедает не так, как мужчинам. Она может отключить внимание — но всегда знает, когда мужчине скучно. Например, я знала молодую женщину, сколько-то они прожили, а потом она вдруг сообразила, что рассказывает мужу историю, которую уже рассказывала. И поехала в Рино
. Нам так нельзя — я наверняка буду повторяться. И мы оба должны это терпеть.
И она тут же повторила жест, который он обожал, — поддернула юбку, словно говоря: «Подтяни пояс, малыш. В дорогу, на любой полюс». И Сэм Бетджер хотел, чтобы этот жест и этот наряд — светло-серое шерстяное платье с алым, в цвет губ, жилетом на молнии — существовали вечно.
Вдруг он о чем-то догадался. Он был из тех мужчин, с виду флегматичных и даже ненаблюдательных, которые могут объявить всю таблицу очков до последней цифры.
