Устало — насколько можно быть усталой в четырнадцать лет — она бросила все это на диван и позвонила подруге Диззи Кэмпбелл.
— Ну, угадай? — сказала она.
— Что? — взволнованно спросила Диззи. — Она настоящая?
— Нет, — с отвращением произнесла Гвен. — Я показала ее ювелиру в «Керкс», и он сказал, что это просто часть раковины, как бывает у устриц.
Диззи вздохнула:
— Значит, на Пасху никуда не едем.
— Я такая злая, что в глазах темнеет. Папа был уверен, что это жемчужина, он в ресторане чуть зуб об нее не сломал.
— А столько было планов, — опечалилась Диззи.
— А я так была уверена, первым делом пошла в бюро путешествий и накупила книжек: люди сидят у бассейнов на палубе, танцуют с симпатичными юношами — и минимальная цена всего семьдесят долларов… если бы папа отнесся разумно.
Обе шумно вздохнули, полностью понимая друг дружку.
— Но тут есть один шанс, — сказала Диззи, — хотя не такой хороший, как тот. Миссис Талливер хочет взять четырех или пятерых девочек из школы на несколько дней в Нью-Йорк. Мама говорит, что отпустит, но я сказала, что отвечу позже, когда узнаю насчет жемчужины… Папа сказал, что вряд ли она много стоит, если побывала на кухне. Но все-таки лучше, чем ничего.
— Наверное, — с сомнением сказала Гвен. — А ты не думаешь, что в «Рейнбоу-Рум»
или какие-то такие места она нас не поведет? Скорее в какие-нибудь музеи и на концерты…
— Она поведет нас в театр и по магазинам.
В ясных голубых глазах Гвен проснулась жизнь.
— Я спрошу папу, — сказала она. — Это-то он должен разрешить, раз ошибся с жемчужиной.
II
В следующий понедельник пять юных дам четырнадцати и пятнадцати лет отправились в Нью-Йорк. Первоначально миссис Талливер намеревалась поселиться в гостинице для женщин, но после бурных протестов и требований музыки помимо еды они остановились в «тихом» отеле на пятидесятых улицах. Они посмотрели два спектакля, сходили в Рокфеллер-центр, накупили летней одежды соответственно своим средствам и отведали ночной жизни, под вечер побывав в отеле, знаменитом вечерними танцами, и послушав любимый оркестр, хотя своих партнеров у них не было.
Все попытались исправить это упущение, приглашая мальчиков «приехать, если удастся», и даже посылая письма давно забытым кавалерам, с которыми познакомились прошлым летом, что будут в городе в такие-то числа. Бросались к телефону, но, увы — всякий раз оказывалось, что звонят свои из соседнего номера.
— Что-нибудь слышно?
— Нет. Получила письмо: очень жаль и все такое.
— У меня телеграмма от мальчика из Нью-Мексико.
— У меня из Калифорнии. Неужели в Нью-Йорке вообще нет никого?
Все это немного скучно, думала Гвен, хотя компания приятная. Мешало не столько отсутствие мальчиков, сколько невозможность предпринять без мальчиков что-то веселое, праздничное. В предпоследний день миссис Талливер собрала их в своем номере.
— Я не слепая и не глухая и понимаю, что поездка была не такой увлекательной, как вы ожидали, хотя не обещала вам, что мы поставим город вверх ногами. Но не хочу, чтобы у вас осталось впечатление, будто над вами все время был пастух. Поэтому у меня есть маленький план.
Она на секунду умолкла, и пять пар глаз выжидательно уставились на нее.
— План такой: предоставить вам несколько часов полной независимости; это вам пригодится, когда возобновятся занятия.
Блеск в молодых глазах потускнел, хотя они по-прежнему изображали внимание.
— Я хочу, чтобы завтра утром каждая из вас самостоятельно отправилась знакомиться с какой-нибудь частью Нью-Йорка — все узнать о ней, а потом, если надо, описать в сочинении. Сделать это во время каникул я не прошу. Я бы сказала: идите парами, но вы узнаете гораздо больше, если отправитесь в одиночку. Вы достаточно взрослые для такого приключения. Ну, как думаете — это интересно?
— Я в Чайна-таун
, — вызвалась Гвен.
— Э, нет, нет, — поспешно сказала миссис Талливер. — Я не предполагала ничего подобного. Скорее что-нибудь вроде Аквариума
, например, но хочу, чтоб вы сами придумали себе интересное место.
Собравшись без нее, они обсудили вопрос цинично. Диззи сетовала:
— Если бы она отпустила нас вечером, каждую в какой-нибудь ночной клуб, а утром мы принесли бы отчеты, в этом был бы какой-то смысл. Я не знаю, что делать… Мы поднимались на Эмпайр-стейт, были на выставке цветов, в Планетарии, в блошином цирке
. Я пошла бы в отель «Ритц»
и изучила его. Все время слышишь о том о сем в «Ритце», хочется самой увидеть.
У Гвен складывался план, но она о нем не сказала. В голове сидела идея поездки, поездки, может быть, без конкретной цели — просто путешествия в противовес оседлой жизни в школе.
Сяду в автобус на Пятой авеню, думала она, и поеду до конца. А там — на трамвае или надземной — и тоже до конца.
Утром в девять часов девочки отправились по своим маршрутам. Погода была прекрасная, небоскребы тянулись к голубому небу, искрясь, как твердое ситро. Назойливая соседка на втором этаже автобуса пыталась завязать разговор, но Гвен осадила ее ледяным взглядом и отвернулась к окну. Автобус ехал вдоль Гудзона по Риверсайд-драйв, потом потянулись ряды однообразных домов, составляющих массу города, темных и загадочных ночью, скучно-коричневых днем, а утром излучающих надежду. Доехали до конечной остановки. Гвен спросила кондуктора, и он показал на вход в метро чуть дальше по улице.
— А надземки здесь нет?
— Часть пути поезд пойдет по верху.
Поезд на север, к Кингсбриджу, был почти пустой. Кингсбридж: уже показались особняки с нормандскими и готическими башенками. Где-то поблизости должен быть Саутгемптон и Ньюпорт
, модные места, может быть, похожие на окраины ее города.
На Двести тринадцатой улице Гвен вышла с двумя последними пассажирами в Кингсбридж и очутилась на унылой равнине с несколькими отдельно стоящими новостройками, аптекой, бензозаправкой и закусочной. Она поднялась на невысокий холмик и не без гордости оглянулась на проделанный путь. Здесь кончался Нью-Йорк — в прозрачной дали небоскребы острова Манхэттен выглядели совсем маленькими. Она подумала, катается ли сейчас Диззи на лодке по озеру в Центральном парке, пошла ли Клара записываться в актерское агентство — по ее совету. Они были где-то там, в огромном каменном лесу, а она совсем отдельно от всех, как в самолете.
Гвен посмотрела на свои часы, и оказалось, что путешествует давно, времени осталось едва-едва, чтобы успеть к часу на обед. Она вернулась в метро — поезд, на котором она приехала, как раз отходил от станции, набирая скорость.
Ну вот, пропущу утренник, огорчилась она. А он последний.
— Здесь есть такси? — спросила она.
— Они стоят у аптеки, но обычно их тут нет.
