Элен оплатила аренду за две мастерские за все лето, после чего у них осталось 94 доллара до конца сезона. Они упаковали кисти, краски, джинсы, купальники, «приличный» костюм для Билла и два платья для Элен и сели на поезд до Северной Каролины. В. В. Ранкин, которая ехала в колледж Блэк-Маунтин учиться, присоединилась к ним уже в вагоне, перед долгим и страшно неудобным путешествием. Элен потом вспоминала о нем так:
В 22 часа явился проводник с подушками, которые он сдавал внаем за 50 центов за штуку. Мы с Биллом посмотрели друг на друга и немедленно достигли молчаливого согласия: если у нас всего 94 доллара на все лето, то отдавать доллар за подушки на одну ночь будет непозволительной роскошью. И об этом решении мы сто раз пожалели. Ночь казалась бесконечной. А мы ворочались среди выступавших углов и никак не могли устроиться на твердой поверхности. В итоге мы бросили попытки заснуть и до утра читали мистические истории, к которым сильно пристрастились в то время
[1225].
Элен имела в виду произведения Дэшила Хэмметта и Рэймонда Чандлера. «Нам они казались забавными», — добавляла она
[1226].
На рассвете они с трудом рассмотрели сквозь тусклые окна поезда покрытые туманом горы и зеленые склоны с буйной растительностью. Все выглядело выкупанным в чистой, свежей росе. Когда трое новоприбывших сошли с поезда, даже воздух казался сладким на вкус. Как будто они вернулись во времена до индустриализации, до выхлопных газов и лязга станков и машин. Они слышали щебет птиц! Однако по прибытии в кампус первоначальный энтузиазм несколько спал. Сам колледж вызывал лишь разочарование. Учебные корпуса оказались ветхими и маленькими. На земле повсюду валялись бутылки из-под кока-колы. Среди этого мусора на траве лежали студенты, «имевшие вялый и жалкий вид», по словам Элен
[1227]. Никогда не сталкивавшиеся с таким явлением, как лето на Юге, Элен и Билл приняли за лень то, благодаря чему люди выживали в жару. Но один человек, похоже, совсем не страдал от нее. Не успели они вытащить свои чемоданы из универсала, на котором их подвез студент, как к ним с криком «Ну наконец! Де Кунинги!» бросился Джозеф Альберс. И обнял их, словно старых друзей
[1228].
Альберса, как и Гофмана, запомнят не только как художника, но и как одного из самых важных педагогов по изобразительному искусству в истории США. Он преподавал в Баухаусе в Германии до 1933 г., когда это уважаемое учебное заведение закрыли нацисты. Тогда же стало ясно, что ему и его жене-еврейке Анни придется покинуть страну
[1229]. Как раз в том году был основан колледж Блэк-Маунтин. Его открытие было своего рода актом «восстания и бунта» против традиционных высших учебных заведений. Альберса порекомендовали как идеального кандидата для работы в новом колледже
[1230]. Итак, ему предложили перенести свои лекции из Баухауса в Северную Каролину, о которой он прежде даже не слышал, и возглавить художественный факультет. Джозеф ответил телеграммой: «Но я не знаю ни слова по-английски». Представитель колледжа настаивал: «Все равно приезжайте»
[1231]. Пятнадцать лет спустя, когда в колледж прибыли Билл и Элен, Альберс все еще говорил по-английски очень плохо. Но он с лихвой восполнял этот недостаток потрясающей приветливостью и энтузиазмом
[1232]. В любом случае язык явно для него не был чем-то важным. Джозеф говорил:
Предмет [искусства] нельзя объяснить словами или описать буквально… искусство — это откровение вместо информации, экспрессия вместо документирования, созидание вместо подражания или повторения… Искусство отвечает на вопрос «Как?», а не «Что?». Оно не работает с буквальным содержанием… Исполнение — то, как создается произведение, — вот предмет искусства
[1233].
На каком бы ломаном английском ни были произнесены эти слова, Элен и Билл понимали их отлично.
Шестидесятилетний Альберс, с розовой кожей и прямыми белыми волосами, выглядел бы в мастерской неуместно. Он носил накрахмаленный льняной халат и очки без оправы и внешне больше походил на ученого, нежели на художника
[1234]. В сельской холмистой местности Северной Каролины он, шествующий неизменно в окружении эксцентричных и странных личностей, казался местным жителям чародеем. Преподавателей в колледже было так много, что Элен и Билл долго не могли запомнить их по именам. «Мы между собой называли их по профессии и телосложению, — вспоминала Элен. — Например, „этот высокий фотограф“ или „тот толстый ткач“»
[1235]. Но по мере того, как де Кунинги исследовали новую среду, чтобы узнать, кто еще кроме них приехал в колледж в качестве приглашенного преподавателя, они повсюду встречали знакомые лица. Вскоре супругам стало казаться, что они вообще не уезжали из Гринвич-Виллидж. Здесь работали композитор Джон Кейдж и танцор и хореограф Мерс Каннингем, скульптор Питер Грипп и его жена художница Флоренс Грипп. Скульптор Ричард Липпольд прибыл в колледж немного раньше де Кунингов. Он приехал с женой и двумя маленькими дочерями в катафалке с проволочной скульптурой на крыше. (Семья тем летом ночевала в катафалке.) Иногда наведывался фотографировать Руди Буркхардт. Тут же были молодые художники Роберт Раушенберг и Кеннет Ноланд, будущий режиссер Артур Пенн и художник Рэй Джонсон. Но больше всех восхитил Элен архитектор, дизайнер, инженер и изобретатель Бакминстер Фуллер. Он прибыл на машине с алюминиевым трейлером, груженным математическими моделями, и сразу же привлек к себе жадное внимание студентов-инженеров из Гарварда. Они приехали в Северную Каролину работать под крылом другого профессора, но в итоге ловили каждое слово изобретателя.
На учебу в колледже в тот летний семестр зачислили более 70 студентов, многие из которых вернулись из армии
[1236]. «Чего только там ни происходило между студентами! Они делали что хотели, — вспоминал Липпольд. — Я имею в виду, что все спали где попало и с кем попало. Никакого осуждения, никакой критики, никаких оценок. Студентам предъявлялось одно-единственное требование… успевать по своей специализации»
[1237].
