Итак, Элен наблюдала, как Эдвин вращается в обществе, а после спектакля они вместе шли в офис Herald Tribune, и она ждала, пока он напишет рецензию
[721]. Эдвин часто спрашивал Элен, что она думает о спектакле. Она могла просто сказать: «Ну, у той девушки были красивые зеленые чулки». Ее ужасала сама мысль о том, чтобы выразить мнение, противоречащее его точке зрения. «Вы такая старательная ученица», — говорила Элен Минна Дэниелс, которая в то время издавала небольшой журнал Modern Music. По словам Минны, Эдвин обожал бесхитростность Элен. Ему очень нравилось, что та не старалась произвести на него впечатление, не соглашаясь с его мнением
[722]. Наоборот, Элен с радостью впитывала мудрость Денби. Сначала она просто изучала его отзывы, удивительно непохожие на критику, которая раньше встречалась ей в журналах. Элен говорила: «Поэты используют слова совершенно иначе, нежели, скажем, критики или романисты, употребляющие их в логическом смысле. Поэты же гораздо больше руководствуются интуицией и диким полетом фантазии. Они намного ближе к художникам»
[723]. Стиль Денби привлекал ее. Его слова, как и способ мышления, были близки девушке. Довольно скоро, пока он писал обзор для газеты, Элен уже составляла свою рецензию. А потом Денби, закончив работу, читал и критиковал ее отчет. Такая учеба продолжалась около трех лет
[724].
Работа Элен с Денби помогала ей развиваться как личности отдельно от Билла. Она в отрыве от него вращалась в обществе. У Элен появились интересы, которых он не разделял. Она развивала талант. Росла ее самооценка как художницы и как женщины. Благодаря Эдвину Элен получила пространство, где могла дышать свободно даже в рамках традиционных взаимоотношений, в которые она вот-вот собиралась вступить. То есть Элен была готова посвятить себя семейной жизни, не опасаясь при этом целиком и полностью раствориться в талантливом муже.
Отношения Билла и Элен уже ни для кого не были секретом, и все же перспектива их брака вызвала у ее матери удивление и тревогу. По мнению Мари, 25-летняя Элен была для этого слишком молодой, а 39-летний Билл — чересчур старым. «Она наотрез отказывалась верить, что я опущусь так низко, чтобы выйти замуж», — вспоминала Элен
[725]. В итоге, поняв и признав, что для упрямой старшей дочери она уже не авторитет, Мари запретила остальным своим детям вступать в брак до тех пор, пока им не исполнится сорок. А еще она прокляла Элен чем-то вроде эквивалента ирландского католического проклятия, обвинив в нарушении третьей заповеди. Ведь та во время бракосочетания собиралась произнести всуе имя Бога в словах ложной клятвы
[726]. Острое нежелание Мари видеть свою Элен на пути, обрекшем ее саму на интеллектуальные занятия украдкой и на неприятие общества, было вполне обоснованным. Элен это, без сомнения, понимала. Тем не менее она пренебрегала решением Мари бойкотировать ее свадьбу, говоря, что ее дорогая мама «не отягощена здравомыслием»
[727].
Элен любила говорить, что она вышла замуж ровно через два года и два дня после нападения на Перл-Харбор — 9 декабря 1943 г. Элен, Билл, брат Элен Питер, сестра Марджори и отец Чарльз, а также приятель Билла голландец Барт ван дер Шеллинг, Дженис Биэла и Даниэль Брюстлейн на двух такси отправились в ратушу Нью-Йорка на бракосочетание Билла и Элен
[728]. Невеста нарядилась в темно-синее платье и колье из мелких синих бусин. Билл, надо полагать, был одет в тот единственный костюм, который висел в его шкафу в день их знакомства. По прибытии компания обнаружила, что будущее жениха и невесты находится в руках абсолютно лишенного чувства юмора мирового судьи. Он будто стоял у конвейера, где штамповали супружеские пары. Судья уже начал церемонию, когда в зал с шумом ворвался опоздавший друг Билла, великий поклонник джаза Макс Маргулис (из-за очков с толстыми стеклами больше известный как Макс-сова)
[729]. Судья спросил: «А это еще кто?», на что Билл ответил: «Шафер, конечно!» Судья продолжил зачитывать обеты: «Беру тебя… обещаю… в болезни и в радости…» Билл после каждой фразы произносил уверенное «да». Донельзя раздраженный, судья приказал ему замолчать. Но, когда служитель закона дочитал клятву до конца, жених продолжал хранить молчание, как ему было приказано. Разумеется, это еще сильнее вывело судью из себя. В страшном раздражении он, повернувшись к Биллу, спросил: «Так что, вы согласны?» «Конечно», — любезно ответил Билл. Иными словами, слез радости на их свадьбе не было, но смеха хватало
[730].
Щеголяя в золотой ленте, купленной Биллом за 9,5 доллара, девушка вступила в новую жизнь Элен де Кунинг. Отпраздновали свадьбу в узком кругу на импровизированном обеде в кафе. Организацию взяли на себя Биэла с мужем. Они просто пожалели молодых, потому что в противном случае их бракосочетание вообще никак бы не отметили. Элен потом смутно припоминала еще короткую остановку в баре в компании с ее отцом
[731]. «В сущности, свадьба получилась довольно блеклой, — признавалась она. — То есть нет, не блеклой. Все было довольно забавно. Но как-то не торжественно. Я имею в виду, что никто не стелил для нас красной дорожки. А когда все закончилось, мы вернулись в мастерскую Билла на 22-й улице и встали каждый к своему мольберту»
[732].
Именно этими словами Элен обычно заканчивала впоследствии рассказ о своей свадьбе, однако в тот день случилось еще кое-что. Позднее тем же вечером они с Биллом были приглашены на ужин в дом друга-дизайнера. Там им вручили единственный официальный свадебный подарок — коробку тарелок горохово-зеленого цвета
[733]. Но тот факт, что Элен об этом даже не упоминала, весьма знаменателен. Для нее взаимоотношения с Биллом всегда основывались на творчестве: бытом женщина совсем не интересовалась и новыми тарелками пользовалась впоследствии очень редко. Билл, женясь на Элен, знал о ее отношении к домашним обязанностям. Тем не менее в изначальном романтическом порыве он проигнорировал этот факт. А может, мужчина ошибочно решил, что брак изменит отношение любимой к семейной жизни. «Элен была безудержной. Как динамо-машина, постоянно вырабатывающая энергию. Элен делала только то, что хотела. И получалось все с таким размахом, какого Билл совсем не ожидал, — объясняла их подруга Эрнестина. — Он думал: после свадьбы она будет заботиться о нем, как имеют обыкновение женщины. Но у Элен всего этого и в мыслях не было»
[734]. Разница в понимании того, что такое семейная жизнь и что значит быть мужем и женой, станет одним из аспектов разногласий, которые в конечном итоге разрушат их брак. Но любить друг друга они не перестанут никогда.
