На новом месте их ждал свирепый северо-восточный ветер
[873]. «Сегодня утром я, открыв дверь на улицу, ни разу не коснулся ногами земли до тех пор, пока не ударился о стенку сарая в 450 метрах от дома, такой тут ветер», — писал Поллок другу
[874]. Вдобавок три дня подряд шел сильный снег, а вокруг не было никого, с кем можно было бы пообщаться. «Я совершенно не понимала, что мы тут делаем. Мы отказались от квартиры в Нью-Йорке и сожгли за собой все мосты, — вспоминала потом Ли
[875]. — У нас возникли проблемы даже с тем, чтобы попасть в свой новый дом. Он оказался с пола до потолка завален разным барахлом, оставленным прежними жильцами… Брезентовая куртка человека, который жил там, все еще висела на крючке на кухне. Словом, обстановка была далека от комфорта»
[876]. И все же, несмотря на холод и, по сути, непригодное для жилья состояние дома, Ли чувствовала: они могут стать тут счастливыми. Гуляя по покрытому снегом песку вдоль залива, она чувствовала себя спокойной и одновременно воодушевленной
[877]. Прожив в новом доме около двух недель, 29 ноября Ли написала Мерседес:
Ну вот мы и в Спрингсе, в Ист-Хэмптоне — в трех часах езды от Нью-Йорка, что, впрочем, может означать и 500 километров, и 5000, — в этом смешном, старом, отдаленно напоминающем викторианский доме… У нас в гостиной есть гигантская угольная печь, но пока не удалось добыть угля. Думаю, тут будет очень комфортно, когда мы наконец его достанем. Дровяная печь на кухне, водопровод (вода только холодная), ванны нет, а в остальном все те же удобства, что и на Восьмой улице. Здесь очень красиво. Позади дома есть пруд, примыкающий к заливу. Среди оставленных прежними жильцами вещей есть старая, протекающая гребная лодка, так что летом у нас будут свои моллюски… Наше единственное средство передвижения — велосипеды, и, когда погода позволяет, мы катаемся на этих крепких скакунах…
Да, кстати, забыла сказать: теперь я законная миссис Джексон Поллок
[878].
Таким образом, жизнь Ли совершила крен в сторону относительной стабильности. Это стало следствием ее выбора, сделанного ранее в том году. Элен де Кунинг летом и осенью того года тоже примет одно важное, но роковое решение. Однако оно ни в коей мере не приведет к растущему ощущению безопасности и надежности. Напротив, это решение на время лишит Элен ориентиров, как моряка, на лодке сорвавшегося в бурю с причала.
В драме Гете «Фауст» Гретхен отдает Фаусту свою любовь и жизнь. Она всецело ему предана, и это приводит ее к гибели. Элен тоже посвятила себя Биллу. Она считала де Кунинга гением и сочла за честь разделить с ним имя и быть причастной к его творчеству. Девушка гордилась, что может помогать великому мастеру, а иногда и вдохновлять его. Однако она не была готова пожертвовать ради него своей жизнью, ни физически, ни духовно. К лету 1945 г., после долгой зимы, проведенной в крайней нищете и сложных для них обоих творческих исканиях, Элен требовалась передышка. И вот однажды молодой физик по имени Билл Харди, друг Денби, пригласил Элен сплавать с ним на яхте в Провинстаун, чтобы отпраздновать окончание войны. Она была бы единственным членом экипажа
[879]. Девушка не смогла отказаться от столь заманчивого предложения, подразумевавшего своеобразное романтическое приключение в знаменательный момент в истории человечества. Измученной ежедневной борьбой за выживание Элен просто необходимо было ощутить вкус другой жизни. Прогулка вдоль побережья на яхте Харди — вдвоем против сил природы — была для нее всего лишь билетом туда. Но Билл, узнав о ее планах, пришел в ярость, что неудивительно. По словам Эрнестины, сама мысль о том, что его жена отправится куда-то с другим мужчиной, особенно с этим мужчиной, оскорбляла его мужское достоинство
[880]. У Харди была постоянная работа, а Билл сидел без гроша. Харди выходил в открытое море, а Билл боялся воды. Харди был молодым необузданным ирландцем, а Билл — угрюмым 40-летним голландцем, с проблемами, казалось, абсолютно во всех аспектах жизни. Гнев, который вызвала у Билла та поездка Элен, не ослабел до конца его жизни. Эрнестина впоследствии не раз говорила, что брак Билла и Элен, «по сути, закончился, когда Элен отправилась в Провинстаун на парусной лодке с другим мужчиной»
[881].
Спустя годы Элен выражала по поводу этого своего поступка весьма редкую для нее эмоцию — сожаление. Та прогулка под парусом была совсем не такой, какой ее представлял себе Билл. И уж точно она не стоила тех огромных проблем и боли, к которым привела.
Я поступила жестоко. Не то чтобы я была жестокой, просто я тогда совершенно не считалась с Биллом. Знаете, в моей жизни случались периоды такой абсолютной невнимательности к нему. Я имею в виду то путешествие… ту прогулку на парусной лодке… Это было настоящим самодурством с моей стороны — пойти на яхте с очевидно привлекательным молодым человеком, который мне, правда, совершенно не нравился. Но этого же никто не знал. И я отправилась с ним, ночевала на его яхте…
Вечером я пошла спать, а он продолжал плыть всю ночь. А потом я проснулась на полу каюты, вокруг головы хлюпала вода. Я поднялась наверх, а там был ужасный шторм… Тут я спросила: «А сколько времени ты вообще ходишь под парусом?» А он мне: «Это в первый раз»… Мы планировали доплыть до Эдвина Денби, чтобы его проведать. Мы оба, и Билл Харди, и я, были без ума от Эдвина. Поэтому мы и [отправились в путь]
[882].
Впоследствии адюльтеры Элен с другими мужчинами ни для кого не будут тайной и станут неотъемлемой частью ее легенды. В конце концов они с Биллом перейдут на свободные отношения в стиле Челси, оставаясь «командой», но в сексуальном плане идя разными дорожками. О том периоде жизни Элен, когда они только поженились с Биллом, тоже рассказывали многочисленные истории, будто бы она прыгала в постель к разным мужчинам. Но, по словам Эдит Шлосс, ее подруга отнюдь не была неразборчивой. Эдит вспоминала:
