А в социальной среде нашей эволюции, судя по всему, секс таки требовал кое-каких издержек. Уехать из города или даже деревни было непросто, а потому расплата за откровенно ложные обещания настигала вруна достаточно быстро – либо в форме сниженного доверия, либо в форме сокращения продолжительности жизни; антропологические архивы пестрят историями о мужчинах, мстивших за преданную сестру или дочь
[95].
Кроме того, женщин, которых теоретически можно было предать, в Древнем мире насчитывалось существенно меньше, чем в нынешнем. Как отмечает Дональд Саймонс, в типичном обществе охотников и собирателей каждый мужчина, способный заполучить себе жену, делал это, в результате чего почти каждая женщина оказывалась замужем к моменту достижения половой зрелости. Очевидно, в анцестральной среде не существовало одиночек, кроме разве что девочек-подростков, находящихся в бесплодной стадии между первой менструацией и достижением фертильности. Саймонс полагает, что образ жизни современного любвеобильного холостяка, соблазняющего и бросающего доступных ему женщин одну за другой, не есть четкая сексуальная стратегия, развившаяся в ходе эволюции. Просто-напросто именно это случается, когда вы берете психику самца с ее склонностью к частой смене половых партнеров и переносите ее в большой город, где на каждом углу продаются противозачаточные средства.
И все-таки, даже если анцестральная среда отнюдь не изобиловала одинокими «брошенками», бормочущими «все мужики – сволочи», у женщин имелись веские причины остерегаться мужчин, преувеличивающих свою преданность. В большинстве обществ охотников и собирателей разводы допустимы; зачав одного-двух малышей, мужчины иногда собирают вещички и отправляются покорять новые «вершины», а то и вовсе могут перебраться в соседнюю деревню. Один из распространенных вариантов – полигамия. Мужчина может клясться в том, что невеста – смысл его жизни, но спустя какое-то время после свадьбы тратить уйму времени на соблазнение другой жены. Порой ему это даже удается, и дети первой супруги лишаются львиной доли ресурсов. Учитывая такие перспективы, гены женщины только выиграют, если она научится тщательно и заблаговременно оценивать вероятную преданность будущего мужа. В любом случае оценка преданности мужчины представляется неотъемлемой частью женской психологии. Что же касается мужской психологии, то она склонна вводить женщин в заблуждение по этому вопросу.
То, что мужская преданность – ресурс ограниченный, что каждый мужчина может инвестировать в потомство определенное количество времени и энергии, – одна из причин, почему самки нашего вида ведут себя столь нетипично по сравнению со всем остальным животным миром. Самки видов с низким отцовским вкладом практически не конкурируют друг с другом. Даже если выбор большинства из них пал на одного-единственного, генетически оптимального самца, то он с удовольствием уважит каждую; спаривание обычно не отнимает много времени. У видов с высоким родительским вкладом самца, включая человека, идеал самки – монополизировать самца ее мечты вместе с его социальными и материальными ресурсами, а потому соперничество с другими представительницами женского пола неизбежно. Другими словами, высокий родительский вклад самца заставляет половой отбор работать сразу в двух направлениях. Не только самцы соперничают за дефицитные яйцеклетки самок, но и самки соперничают за дефицитные инвестиции самцов.
Бесспорно, половой отбор протекает интенсивнее среди мужчин, чем среди женщин, и благоволит разным типам признаков. В конце концов, вещи, которые делают женщины, чтобы заполучить доступ к ресурсам мужчин, отличаются от вещей, которые делают мужчины, чтобы заполучить сексуальный доступ к женщинам. (Самый очевидный пример: в отличие от мужчин, женщины не рассчитаны на физическое противоборство друг с другом). Главное в другом: что бы ни делал каждый пол, дабы получить желаемое от другого пола, он должен делать это с рвением и энтузиазмом. Самки видов с высоким отцовским вкладом вряд ли будут пассивны и наивны. Но они точно будут естественными врагами друг друга.
Чего хотят мужчины?
Едва ли можно сказать, что самцы видов с высоким отцовским вкладом демонстрируют выраженную избирательность в выборе половых партнерш; скорее, они избирательно избирательны. С одной стороны, представься им такая возможность, они будут заниматься сексом со всем, что движется, как и самцы видов с низким отцовским вкладом. С другой стороны, когда дело доходит до поисков самки для долговременного предприятия, рассудительность не помешает. Поскольку в течение жизни самцы могут предпринять только ограниченное количество таких предприятий, на гены партнера – гены выносливости, ума и прочего – стоит обратить внимание.
Данная особенность нашла свое отражение в одном из исследований 1990-х годов. В рамках исследования мужчин и женщин спрашивали о минимальном уровне интеллекта, которым должен обладать человек для «свиданий». Самый распространенный ответ и мужчин, и женщин звучал так: средний интеллект. Затем респондентам задавали вопрос, насколько умным должен быть человек, с которым они бы согласились иметь половые отношения. Женщины говорили: о, в этом случае заметно выше среднего. Мужчины говорили: о, в этом случае заметно ниже среднего
[96].
Во всех других отношениях ответы мужчин и женщин более или менее совпадали. Партнер для «постоянных встреч» должен был быть гораздо умнее среднего, а потенциальный супруг еще умнее. Это открытие, опубликованное в 1990 году, подтвердило гипотезу, сформулированную Триверсом в статье 1972 года. У видов с высоким родительским вкладом самца, писал он, «самец должен различать самок, которых он только оплодотворит, и самок, с которыми он будет растить потомство. При выборе первых он должен испытывать более сильное сексуальное влечение и быть менее привередлив, чем самка; при выборе вторых – так же привередлив, как самка»
[97].
Триверс понимал, что если не интенсивность, то сама природа такого различения у самцов и самок должна быть разной. Хотя оба пола стремятся к генетическому качеству, в других плоскостях их вкусы могут не совпадать. Если у женщин есть веские причины обращать внимание на способность мужчины обеспечивать ее всем необходимым, то у мужчин есть веские причины обращать внимание на способность женщины рожать детей. Следовательно, важное значение имеет возраст: фертильность плавно снижается по мере приближения к менопаузе, после которой резко падает. Психологи-эволюционисты сильно удивятся, если женщина после менопаузы вдруг окажется сексуально привлекательна для типичного мужчины. (Согласно Брониславу Малиновскому, жители островов Тробриан находят секс со старой женщиной «неприличным, нелепым и неэстетичным»
[98].) Возраст важен даже до наступления менопаузы – особенно для длительных отношений; чем моложе женщина, тем больше детей она может выносить. Во всех 37 культурах, исследованных Бассом, мужчины предпочитали женщин помоложе (а женщины – мужчин постарше).
