Впрочем, разум не собирался сдаваться – об этом свидетельствует еще одна запись в конце: «Жениться необходимо – это факт. Но когда? Рано или поздно». Такая неопределенность в обрисовке даты, видимо, отражает панический страх Дарвина (знакомый многим женихам) перейти от теоретических выкладок к практическим действиям. Невесты, естественно, тоже нервничают перед решительным шагом, но их сомнения скорее связаны с кандидатурой будущего мужа. Иными словами, они не сомневаются в том, надо ли выходить замуж, их волнует лишь, правильно ли они выбрали партнера. У мужчин, как видно из записки Дарвина, все совсем наоборот – их пугает сама перспектива пожизненного союза с одной женщиной, поскольку в моногамном обществе это серьезно ограничивает доступ к другим самкам и мешает распространению генов. Причем мужчина может даже не отдавать себе отчет в том, что его страшит сужение круга потенциальных сексуальных партнерш – подсознание действует гораздо тоньше, – у него вдруг появляется безотчетный страх оказаться в ловушке, распрощаться с вольной жизнью. «О-хо-хо! – написал Дарвин, мысленно трепеща перед лицом пожизненных обязательств. – Я никогда не выучу французский. Не увижу континент. Не съезжу в Америку, не поднимусь на воздушном шаре, не прокачусь в одиночестве по Уэльсу. Бедный раб, ты будешь хуже негра». Правда, затем он собрался с духом и принял-таки судьбоносное решение: «Не беда, мой мальчик, не унывай! Нельзя жить дряхлым, одиноким бобылем, без детей и друзей, с вечным унынием на морщинистом лице. Будь что будет, положись на удачу и смотри в оба. Вокруг не так уж мало счастливых рабов»
[198].
Дарвин выбирает в жены Эмму
Еще раньше, предположительно в апреле, Дарвин набросал свои планы на будущее: стоит ли ему преподавать в Кембридже, и если да, то геологию или зоологию, или лучше продолжить «изучать распространение видов». Там же он впервые нерешительно упомянул и возможность брака
[199]. Неизвестно, что заставило его через несколько месяцев снова поднять этот вопрос и уже решить его окончательно. Однако очень любопытно, что из шести записей, сделанных в личном дневнике за тот период, между апрелем и июлем, в двух есть упоминания о «плохом самочувствии», которое со временем станет проявляться все чаще (и Дарвин, вероятно, это предчувствовал). Как ни парадоксально, но мысли о смерти могут как завлечь мужчину в брак, так и (уже в более позднем возрасте) отвадить от него, заставляя искать на стороне подтверждение своей неугасающей мужской силы. Однако, если разобраться, никакого противоречия нет – все логично: готовность хранить верность и стремление изменять одинаково заложены в мужчинах, поскольку равно способствовали у наших предков появлению потомства. Конечно, от смерти это индивида не спасало (в отличие от его генов), а в случае беспорядочных измен еще и ускоряло процесс.
Так или иначе, Дарвин ощутил (причем вполне реально, а не умозрительно), что будет вскоре нуждаться в преданном помощнике и сиделке. Вероятно, он понимал, что работа над книгой по эволюции займет долгие годы и потребует упорного, кропотливого труда в вынужденном уединении. Здоровье Дарвина ухудшалось, зато его понимание предмета с каждым днем росло. Первый блокнот с заметками о «распространении видов» он начал вести в июне – июле 1837 года, второй – в начале 1838 года
[200]. Теория естественного отбора явно давалась Дарвину легче, чем решение о женитьбе. Он предположил, что в основе эволюции лежат небольшие наследственные различия: когда один вид разделяется на две популяции, например, водной преградой, то сначала это просто два варианта одного вида, однако со временем они отдаляются друг от друга, пока не становятся самостоятельными, различимыми видами
[201]. Дарвину оставалось лишь выявить причину подобной дивергенции. В июле 1838 года он закончил вторую записную книжку и принялся за третью – ту, в которой найдет наконец ответ. Возможно, задумываясь о браке, он уже предвкушал грядущий успех.
Решение пришло в конце сентября, когда Дарвин «случайно, ради развлечения» прочел знаменитую книгу Томаса Мальтуса, в которой отмечалось, что темпы естественного роста населения будут опережать производство продовольствия, пока не наступит кризис. Как он сам отметил в автобиографии: «…благодаря продолжительным наблюдениям над образом жизни животных и растений я был хорошо подготовлен к тому, чтобы оценить значение повсеместно происходящей борьбы за существование, меня сразу поразила мысль, что при таких условиях благоприятные изменения должны иметь тенденцию сохраняться, а неблагоприятные – уничтожаться. Результатом этого и должно быть образование новых видов. Теперь, наконец, я обладал теорией, при помощи которой можно было работать»
[202]. 28 сентября Дарвин сделал пометку о книге Мальтуса и сформулировал следствия естественного отбора: «Есть сила, которая заполняет пробелы в структуре природы или, скорее даже, образует их, выталкивая наиболее слабых, в результате чего структура укрепляется и легко адаптируется к изменениям»
[203].
В общем, с направлением профессиональной деятельности Дарвин определился, оставалось устроить личную жизнь. Через шесть недель, в воскресенье 11 ноября (в «поворотный день», как Дарвин назвал его в своем дневнике) он сделал предложение Эмме Веджвуд.
С точки зрения эволюционной теории его выбор может показаться весьма странным. На тот момент он был уважаемым, обеспеченным мужчиной в самом соку и вполне мог рассчитывать на молодую красивую жену. Эмма же была на год его старше, и красавицей вовсе не считалась, хотя и дурнушкой тоже (судя по ее портрету). Что же заставило Дарвина поступить столь эволюционно неэффективно?
Во-первых, не следует забывать о дополнительных факторах, повышающих привлекательность потенциального партнера, таких как интеллект, надежность, психологическая и физическая совместимость
[204]. Выбор супруги – не только выбор сексуальной партнерши, но и матери для своих будущих детей. Стойкость и выдержка, проявленные Эммой, говорили в ее пользу. Вот как вспоминала о ней одна из дочерей: «Она была удивительно доброй, чуткой и бескорыстной. Рядом с ней нам всегда было спокойно, мы знали, что к ней можно обратиться с любой бедой, большой или малой, и это не будет ей в тягость»
[205].
Во-вторых, надо учитывать не столько «объективную значимость» Дарвина на брачном рынке, сколько его «субъективно воспринимаемую значимость». Самооценка индивида и связанный с ней уровень притязаний формируются в подростковом возрасте, или даже еще раньше, на основе реакции социума. Дарвин отнюдь не ощущал себя альфа-самцом. Он имел крупное телосложение, но кроткий нрав, и по натуре борцом не был. Одна из его дочерей вспоминала, что он считал свое лицо «отталкивающе заурядным»
[206].
