Зато мужчины не напрягались, продолжая играть традиционную роль «приходящего отца», мало изменившуюся со времен охотников и собирателей: детьми почти не занимались, предпочитая посвящать себя работе, играм и ритуалам
[259]. В Викторианскую эпоху большинство мужчин (но не Дарвин) поступали так же. В общем, несмотря на то что пожизненная моногамия более естественна для женщин, чем для мужчин, данная ее форма, которая до сих пор прекрасно существует, оказывается для них и более тяжелой.
Это, однако, не уменьшает женскую приверженность браку. Неудовлетворенность матери, как правило, реже ведет к разрыву, чем недовольство отца. И причина, видимо, в том, что раньше поиск нового мужа после рождения детей редко оказывался генетически выигрышной тактикой.
Заставить современную моногамию «работать» (то есть не делать несчастным ни одного из супругов ни в браке, ни при разводе) – задача не из легких, требующая реорганизации бытового уклада, жилищных условий и трудовой деятельности, что невозможно без изучения социальной среды, в которой мы, как вид, эволюционировали. Естественно, никто не утверждает, что раньше люди жили в состоянии перманентного счастья. Тогда, как и теперь, тревога была хроническим состоянием, а счастье – желанным, но редко достижимым идеалом, и, тем не менее, наши предки как-то умудрялись не сходить при этом с ума.
Рецепт Эммы
Несмотря на ослабление института брака в современном обществе и на неудовлетворенность семейной жизнью, многие женщины стремятся выйти замуж и завести детей. Как же им быть?
Выше мы обсудили, как вести себя мужьям, чтобы укрепить брак, но давать мужчинам брачные советы – все равно что пытаться впарить викингу буклет «Как перестать грабить и возлюбить ближнего». Раз уж женщины по природе своей больше склонны к моногамии и сильнее страдают от разводов, логичнее начинать с них.
Как обнаружили Джордж Уильямс и Роберт Триверс, многие особенности нашего полового поведения связаны с относительным дефицитом яйцеклеток по сравнению со спермой. Этот дефицит дает женщинам больше власти как в личных отношениях, так и в формировании моральных устоев, причем они зачастую даже не осознают, насколько больше, – впрочем, не всегда. Женщины, желающие обзавестись мужем и детьми, издавна интуитивно следовали той же стратегии, что и Эмма Веджвуд. В своем крайнем проявлении она выглядит так: если вы хотите, чтобы мужчина клялся вам в вечной любви и верности вплоть до самой свадьбы и спешил повести вас под венец, не спите с ним до медового месяца.
И дело здесь не только в том, что, как говорится, никто не станет покупать корову, когда его бесплатно поят молоком. Просто если дихотомия «мадонны – блудницы» действительно крепко укоренена в мужском сознании, то ранний секс загубит зарождающиеся нежные чувства. И если механизм «изгнания партнера» реально существует, то продолжительные сексуальные отношения без естественного результата приведут к охлаждению в паре.
Многим женщинам претит стратегия Эммы. Одни уверяют, что «заманивать мужчину в капкан» – ниже их достоинства и, мол, не нужно им никакой свадьбы, если все происходит не по доброй воле. Другие считают подход Эммы реакционным и сексистским, этаким возрождением архаичного запрета на проявление женщинами своей сексуальности ради общественного порядка (запрета, который исходит из ошибочного предположения, будто женщины легче переносят воздержание).
Надо сказать, эти возражения вполне обоснованны, однако помимо несогласных есть еще и недовольные, которые жалуются, что стратегия Эммы не работает. В наши дни секс стал для мужчин гораздо доступнее: даже если одна женщина вдруг откажет, вокруг всегда найдутся те, которые будут согласны. Недотроги не выдерживают конкуренции. В канун Дня святого Валентина в 1992 году в «Нью-Йорк таймс» опубликовали жалобу одинокой двадцативосьмилетней женщины на «отсутствие романтики и ухаживаний». Она заявила: «Парни не заморачиваются: не даст одна, даст другая. Они не хотят ждать, чтобы узнать друг друга получше»
[260].
Что ж, тут не поспоришь. Один в поле не воин: если вокруг полно доступных тел, то отказ от секса делает женщину неконкурентоспособной. Однако постепенно дамы все больше начинают осознавать практическую пользу воздержания
[261]. Если мужчина по-человечески не заинтересован в ней настолько, чтобы вытерпеть, скажем, два месяца платонической связи перед переходом к более тесному общению, то он в любом случае вряд ли задержится рядом надолго. Это вполне разумный подход, позволяющий не тратить драгоценное время на неперспективных партнеров.
Чем больше женщин понимают это, тем проще им становится продлевать период «сдерживания страстей». Например, если до первого секса в среднем проходит пара месяцев, то женщина, которая решит потомить возлюбленного десять недель, сильно не проиграет в конкурентной борьбе. И не стоит бояться возрождения викторианской морали. Женщины, в конце концов, тоже любят секс. Однако, смею предполагать, наметившаяся тенденция будет укрепляться – и не только из-за страха перед венерическими заболеваниями. Судя по тому, сколько женщин считают мужчин «козлами», это просто самозащита, подкрепленная усвоенными горькими истинами о природе человека. Все мы преследуем собственные интересы, и эволюционная психология помогает нам лучше их осознать.
Теория осцилляций морали
Укрепление данной тенденции имеет еще одно объяснение. Половая мораль – замкнутая, саморегулирующаяся система: как мы убедились выше, мужчины и женщины приспосабливают свои половые стратегии к условиям местного брачного рынка, поэтому их половые нормы тесно взаимосвязаны. Как верно заметил Дэвид Басс с коллегами, если мужчины считают женщину распутной, то они и относятся к ней соответственно – как к переходящему трофею, а не как к долгожданному призу. А женщины, уверенные, что мужчины ищут лишь краткосрочных отношений, сами с большей вероятностью будут выглядеть и вести себя распутно: носить вызывающую одежду и часто менять сексуальных партнеров, согласно исследованию Элизабет Кэшден
[262]. И в итоге получается то, что викторианцы назвали бы упадком морали. Глубокие декольте и призывные взгляды дают мужчинам понять, что от них не ждут серьезных намерений; мужчины становятся менее почтительными к женщинам и откровеннее проявляют свою сексуальность; декольте ползут вниз и набирают популярность – замкнутый круг (полуголые красотки, соблазнительно улыбающиеся с рекламных плакатов и страниц «Плейбоя», вероятно, еще больше ускоряют процесс)
[263].
Если по какой-то причине маятник вдруг качнется в другую сторону и на первый план выйдут родительские роли, то новая тенденция, скорее всего, закрепится благодаря тому же принципу взаимоусиления. Женщины будут вести себя целомудреннее; мужчины начнут относиться к ним почтительнее и сдержаннее; станет популярен образ «мадонны» и так далее.
