Конечно, подобная программа срабатывает не всегда. По разным причинам отдельные организмы часто оказываются неспособны передать свои гены дальше. (Некоторым суждено потерпеть фиаско. Именно поэтому эволюция и происходит.) Кроме того, в случае людей «конструкторские» работы велись в социальной среде, которая сильно отличается от современной. Мы живем в больших городах и пригородах, смотрим телевизор и пьем пиво, но все это время нас осаждают чувства, созданные для распространения наших генов в маленькой популяции охотников и собирателей. Неудивительно, что люди зачастую не очень-то успешно продвигаются к некой конкретной цели – будь то счастье, совокупная приспособленность или что-либо еще.
Применяя свои инструменты к человеческой эволюции, специалисты по теории игр стремятся следовать нескольким простым правилам. Прежде всего, целью игры должно быть максимально возможное распространение генов. Во-вторых, контекст игры должен отражать особенности анцестральной среды, грубым эквивалентом которой может служить общество охотников и собирателей. В-третьих, после выбора оптимальной стратегии эксперимент не заканчивается. Последний шаг – определить, какие именно чувства заставят людей следовать данной стратегии. В теории эти чувства должны быть частью человеческой природы, продуктом эволюционной игры, охватывающей многие-многие поколения.
По совету Уильяма Гамильтона Триверс использовал классическую игру под названием «дилемма заключенного». Двух соучастников преступления допрашивают по отдельности и ставят перед трудным выбором. Обвинению не хватает доказательств, чтобы осудить их за тяжкое преступление, которое они совершили, но у него есть достаточно улик, чтобы доказать менее серьезное правонарушение и посадить обоих в тюрьму на меньший срок – скажем, на год. Прокурор, желая более сурового приговора, оказывает давление на каждого по отдельности: он хочет, чтобы тот признался сам и сдал другого. Каждому преступнику прокурор говорит: если ты признаешься, а твой подельник нет, то тебя я отпущу, а его посажу на десять лет. Оборотная сторона этого предложения – угроза: если твой подельник признается, а ты нет, то в тюрьму сядешь ты; если вы признаетесь оба, я посажу вас обоих, но только на три года
[351].
Если бы вы оказались на месте одного из заключенных и взвесили все альтернативы одну за другой, вы бы почти наверняка решили признаться и свидетельствовать против своего подельника. Для начала допустим, что ваш подельник предал вас. Тогда вам лучше предать и его: вы получаете три года тюрьмы, а не десять, которые вам грозят в случае молчания. Теперь предположим, что ваш подельник не стал вас подставлять. Подставив его, вы все равно выигрываете: если вы признаетесь, а он промолчит, вы получите свободу, а если вы тоже промолчите, то получите один год. Таким образом, как ни крути, а предательство – лучший выход.
Однако, если оба преступника последуют этой логике и предадут один другого, они сядут в тюрьму на три года, хотя оба могли отделаться одним годом, если бы держали рот на замке. Если бы им разрешили поговорить и достичь согласия, выиграли бы оба. Но если разговаривать запрещено, откуда взяться сотрудничеству?
Этот вопрос перекликается с другим вопросом: как немые животные, не способные давать обещаний о возврате долга и, раз уж на то пошло, не понимающие самой сути данного понятия, могли эволюционировать до реципрокного альтруизма? Предавая подельника, который хранит молчание, вы уподобляетесь животному, которое получает выгоду от альтруистического акта, но никогда не благодарит в ответ. Подельники, предавшие друг друга, подобны двум животным, ни одно из которых не делает одолжение другому: хотя оба могут извлечь выгоду из реципрокного альтруизма, ни тот ни другой не желает рисковать. Взаимная верность подобна успешному циклу реципрокного альтруизма – за добро воздается добром. Но, опять-таки, зачем делать добро, если нет никакой гарантии получить ответную услугу?
Соответствие этой модели реальности неидеальное
[352]. В случае реципрокного альтруизма имеется временная задержка между актом альтруизма и ответным действием, тогда как игроки в дилемме заключенного принимают решения одновременно. Впрочем, данное различие не имеет большого значения. Поскольку заключенные не могут обсудить свои действия, каждый оказывается в ситуации, с которой регулярно сталкиваются потенциально альтруистичные животные: они не уверены в том, что на их дружеские авансы ответят тем же. Более того, если вы и дальше будете сталкивать одних и тех же игроков, каждый из них может вспомнить прошлое поведение другого и на этом основании решить, как действовать с ним в дальнейшем. Таким образом, каждый игрок пожинает в будущем то, что посеял в прошлом, – совсем как в случае реципрокного альтруизма. В целом эта модель достаточно точно отражает реальность. Логика, которая должна привести к сотрудничеству в так называемой повторяющейся дилемме заключенного, почти в точности соответствует логике, которая должна привести к реципрокному альтруизму в природе. Суть этой логики (в обоих случаях) – ненулевая сумма.
Ненулевая сумма
Представьте, что вы шимпанзе, который только что убил маленькую обезьянку и дал мясо другому – очень голодному – шимпанзе. Допустим, вы дали ему пять унций и потеряли пять очков. В некотором – очень важном – смысле другой шимпанзе приобрел больше, чем вы потеряли. В конце концов, у него был период острой нужды, поэтому ценность пищи для него – с генетической точки зрения – необычайно высока. В самом деле, если бы он был человеком, имел способность размышлять о своем бедственном положении и был вынужден подписать кабальный контракт, он мог бы согласиться расплатиться за пять унций мяса, скажем, шестью унциями сразу же после получки в следующую пятницу. Таким образом, в этом обмене он приобретает шесть очков, хотя вы потеряли пять.
Данная асимметрия и создает ненулевую сумму игры. Выигрыш одного игрока не уравновешивается потерей другого. Важной особенностью ненулевой суммы является то, что благодаря сотрудничеству, или реципрокации, оба игрока могут остаться в выигрыше
[353]. Если другой шимпанзе расплатится с вами в тот момент, когда мясо в изобилии у него и в скудном количестве у вас, то он пожертвует пятью очками, а вы получите шесть. Получается, вы оба завершите обмен с чистой выгодой в одно очко. Серия теннисных сетов, иннингов в бейсболе или лунок в гольфе в конечном итоге подразумевает только одного победителя. Дилемма заключенного, будучи игрой с ненулевой суммой, совсем другая. Оба игрока могут выиграть, если они будут сотрудничать. Если пещерный человек A и пещерный человек Б объединятся в охоте на добычу, которую один человек убить не в состоянии, семьи обоих получат много еды; если сотрудничество отсутствует, обе семьи останутся голодными.
