Понятно, что не все вызванные в Шанхай подходили для подготовки в Москве. Для окончательного отбора нужного числа просматривалось примерно в два раза больше кандидатов. Много хлопот причиняла отправка людей на пароходах по маршруту Шанхай — Владивосток. «Абрам» и его «сотрудники-китайцы» не могли снабдить всех нужными документами, многих приходилось отправлять без паспортов.
«Это было связано, конечно, с определённым риском, — считал «Абрам», — но более опасно было бы обращаться за заграничными паспортами в нанкинское Министерство иностранных дел, поскольку там подобные заявления разбирали очень придирчиво. Документами же собственного производства мы снабжать людей не могли. При подобных обстоятельствах мы должны были быть весьма осторожны с выбором пароходов.
Шла ли речь о вербовке агентов или отборе кадров для Центра, я неукоснительно придерживался правила — отбирать людей помимо партийных организаций, при помощи наших сотрудников-китайцев, чтобы оградить организацию от возможных осложнений. Твердое и неуклонное проведение принципа вербовки только изнутри создает максимально возможную в данных условиях гарантию против проникновения провокаторов в нашу организацию. Шанхайская резидентура от этого принципа никогда не отступала.
Конечно, принятый нами метод отбора имел свои минусы. Наши сотрудники могли вербовать лишь людей хорошо им знакомых, — друзей, родственников, поэтому каждый из завербованных знал работника аппарата — своего вербовщика. Но тем не менее наш метод был много предпочтительней вербовки через партийный аппарат».
Трудно себе представить, как можно было отобрать 20 человек, а потом отправить их в Москву, не попав в поле зрения полиции и спецслужб. Грубейшим нарушением конспирации было и то, что связь с шанхайской резидентурой поддерживали люди из легального аппарата: военный атташе при полпредстве СССР в Нанкине «Эдуард», представитель ТАСС «Макс» (с 1935 г. «Борис»), корреспондент «Правды» «Самет», представитель Центросоюза «Градов»
[273], связная «Ида», жена «Самета».
«Борис»
[274], А.И. Скорпилев, резидент Разведупра под прикрытием заведующего шанхайским отделением ТАСС, прибывший туда в марте 1935-го.
К тому же «Абрам» взял на себя функции руководителя отдельных сотрудников военной разведки под официальным прикрытием для устранения «некоторой нечеткости во взаимоотношениях между резидентурой и легальным аппаратом». «Надо сказать, — вспоминал Бронин, — что местопребывание легального резидента в Нанкине приводило к некоторой нечеткости во взаимоотношениях между резидентурой и легальным аппаратом. По правилам я должен был давать поручения работникам легального аппарата только через легального резидента. Но в силу оперативного характера некоторых вопросов я подчас не мог дожидаться очередного приезда Эдуарда и обращался непосредственно к тому или иному товарищу из легального аппарата.
По фактическому (хотя и неформальному) соглашению между мной и Эдуардом я непосредственно руководил работой тов. Градова, который обладал хорошими качествами разведчика-вербовщика». Сам «тов. Градов» писал: «В начале декабря на квартире у тов. Чернова я был познакомлен с Абрамом. От него только я по существу начал получать определенные задания, конкретный план и руководство. До этого времени руководства фактически не было… Встречались с Абрамом примерно два раза в месяц. Один раз он был у меня на квартире вместе с Черновым. Всего имел с ним 10–12 встреч. Все поручения я выполнял, лично докладывая ему о результатах».
Сотрудники легальной резидентуры были необходимы «Абраму» для вербовки. На этот счет у Бронина была теория, оправдывавшая отсутствие у него выходов на интересовавших разведку людей и объяснявшая полную инертность в его действиях: «С точки зрения вербовки в Шанхае нас интересовали в первую очередь иностранцы. Однако по легализационному положению работники нелегальной резидентуры не имели доступа к таким кругам иностранцев, среди которых можно было бы найти и завербовать полезных для нас людей.
Каково было наше положение в обществе? Я не говорю о себе. Я должен был держаться “тише воды, ниже травы”, так как едва успевал справляться с делами резидентуры. Но и другие сотрудники резидентуры, если бы мы даже использовали их для выполнения вербовочной работы (а это было недопустимо), ничего не смогли бы сделать: по своему легализационно-общественному положению они были слишком незначительны, чтобы завязать связь с интересующими нас иностранцами».
Для «Абрама» в этом отношении был показателен пример работы резидентуры при «Рамзае». «Его заместителем тогда были два достаточно квалифицированных агентурных работника — Пауль и Джон. Однако ни одного агента они не завербовали, ибо, будучи совладельцами мелкой убыточной лавки, не имели доступа в интересующие нас слои шанхайского общества».
Действительно, «Рамзай» занимался вербовкой сам.
«Товарищи из легального аппарата в Шанхае, — утверждал «Абрам», — чаще сталкивались с иностранцами. Так, тов. Градов по роду своего официального прикрытия (представитель Центросоюза, ведавший, в частности, вопросами страхования) имел обширные связи в деловых кругах и пользовался хорошей репутацией; Самет имел связи главным образом в мире журналистов. Примерно то же можно сказать о других работниках легального аппарата. Кроме того, наши легальные товарищи имели доступ к таким кругам китайского общества, которые представляли для нас интерес, но были вне досягаемости нелегального аппарата. Связи наших китайских сотрудников в основном ограничились околопартийными кругами».
