«Однако самой причиной этих радикальных политических течений в армии является бедственное социальное положение японского крестьянства и городской мелкой буржуазии. В то время как японская промышленность и банки уже много лет преуспевают, вяло текущий кризис названных слоев населения перешел в стадию обострения. Японский офицерский корпус почти на 50 % состоит из людей, которые тесно связаны с землей (это сыновья средних и зажиточных крестьян и землевладельцев). Вторую по величине его часть составляют выходцы из мелкобуржуазных городских слоев. Поэтому вполне понятно, что бедственное положение данного слоя особенно касалось офицерской среды, да к тому же 90%рядовых были выходцами из сельской местности. При отсутствии политической организации именно этих крестьян и интереса к ним со стороны крупнейших политических партий армия стала рупором все усиливающегося брожения среди сельских и городских слоев. Именно этим и объясняется важнейшее значение мятежа токийской дивизии».
В своей статье Зорге приходит к следующим выводам: «Мятеж провалился. Как и раньше, император поручил князю Сайондзи подобрать новое правительство, а также преемника себе вместо убитого адмирала Сайто. Правительство, как и ранее, является гражданским с известной долей участия партий в распределении министерских портфелей. Промышленные и финансовые институты оправились от первого потрясения и продолжали поддерживать выгодную для них конъюнктуру. Итак, внешне все осталось по-прежнему.
И, тем не менее, кое-что изменилось. Позиции института “гэнро” были существенно подорваны, его роль решительно урезана, и, таким образом, одна из целей мятежников была частично достигнута. … Правда, внутренняя борьба за влияние между партиями, “гэнро”, бюрократией и вооруженными силами продолжается, но военные получили существенное преимущество именно после мятежа. … их политическая роль по сравнению с правительством решительно возросла».
В своей монографии «Когда Япония будет воевать» Е. Иоган и О. Танин писали: «С глубокой тревогой за судьбу армии военный министр генерал Терауци, докладывая на майской сессии парламента результаты расследования событий 26 февраля, констатировал, что в основе путча “были радикальные революционные идеи, абсолютно противоречащие принципам японского государства”. Какими бы монархически верноподданными мотивами ни руководствовались заговорщики, но тот факт, что в их требованиях, как сообщала пресса, фигурировали лозунги: «Конфискации крупной собственности», «Устранение от власти финансового капитала и старых буржуазных политических партий» и пр., отражает крупнейшие процессы в настроениях солдатской массы и части офицерства японской армии. Для закулисных руководителей путча эти требования были лишь демагогическим оружием. Для молодых офицеров и 1.500 солдат, выступивших с оружием в руках, это была истина, во имя которой они шли на убийства высших сановников империи. Но настроения в армии есть показатель настроений в народных массах. …»
[449].
«Инцидент 26 февраля» традиционно характеризуется как «военно-фашистский мятеж». Являлся ли он, действительно, таковым? И существует ли однозначный ответ?
В статьях Зорге производная от термина «фашизм» употребляется неоднократно в уже цитируемой статье «Японские вооруженные силы», опубликованной в августе месяце 1935-го «Цайтшрифт фюр геополитик».
«Отсутствие анализа черт сходства, — утверждал Карл Радек в предисловии к монографии «Военно-фашистское движение в Японии», — неминуемо ведет в однобокости, которую Ленин часто называл “преувеличением истины”»
[450].
Возможно, японский фашизм выступал в специфической форме военно-монархической диктатуры? Что было характерно для Японии кануна второй мировой войны, что роднило её с фашистской Германией?
Тоталитаризм — полное подчинение общественной и частной жизни граждан системе политического господства; усиление регулирующей роли государства как в экономике, так и в идеологии; насильственные методы подавления инакомыслия; обеспечение внутренних условий для внешней вооруженной экспансии в отсутствие серьезной опасности слева и для превентивной ее ликвидации; мобилизация людских и материальных ресурсов на внешнюю экспансию; насильственная организация общественной жизни на принципах «чрезвычайного положения».
Воинствующий антикоммунизм, а также социальная и националистическая демагогия.
Убежденность в расовом превосходстве над окружающими нациями и в особых правах Японии на руководство народами «желтой расы» в деле освобождения их от ига западных держав; непрекращающаяся вооруженная экспансия в интересах передела мира в свою пользу; придание этой экспансии характера «священной войны».
Что отличало Японию от нацистской Германии?
Знаменем японского фашизма была не партия, а Император.
До 1940 г., когда была создана «новая политическая структура» «Ассоциация помощи трону», не существовало единой партии, а имелись несколько десятков правонационалистических организаций типа партий и еще большее количество «религиозно-этических» обществ, которые стали утрачивать свое влияние после событий 26 февраля и были распущены (самораспустились) или ликвидированы.
Ведущую роль в происходивших в стране процессах играли военные, а не партия.
Усиление элементов диктатуры в рамках существующей государственной машины без ее слома. В отличие от Германии диктаторская инициатива исходила не извне, но изнутри государственных структур.
В отличие от Германии и Италии, где фашистские партии контролировали армию, в Японии именно армия играла роль главной политической силы.
В деле преодоления последствий мятежа решающее слово осталось за армией. 1936 год стал годом беспрецедентных чисток, проводимых под личным контролем военного министра Тэраути. Репрессиям подверглись, прежде всего, люди из Кодоха или симпатизировавшие ей. Влияние этой фракции в армии было окончательно сведено на нет.
Советская печать отводила большое место зарубежным откликам на события 26 февраля. Ни «Правда», ни «Известия» не имели в то время в Токио собственных корреспондентов. Когда берлинский корреспондент «Правды» стал готовить обзор первых откликов немецкой прессы на события в Токио в поле его зрения попала статья токийского корреспондента «Берлинер бёрзен цайтунг» (редактором газеты был личный советник Гитлера по экономическим и финансовым вопросам Вальтер Функ). На другой день «Правда» сообщала: «Бёрзен цайтунг» озаглавливает отчет о дальнейших событиях в Токио следующим образом: «Победа активизма в Японии. В Токио ожидают сформирование кабинета национального обновления». Содержание статей токийского корреспондента «Берлинер бёрзен цайтунг» дважды, 15 и 28 апреля, излагали «Известия». Авторство обеих статей ошибочно приписывают Зорге
[451], что не соответствует действительности: он не являлся корреспондентом газеты «Берлинер бёрзен цайтунг». В 1933 г. он заявлял о себе как о корреспонденте, в том числе «Берлинер бёрзен-курир», спустя три года — в 1936-м — уже с этой газетой не сотрудничал.
