7 августа 1937 года в Хабаровске арестовали начальника Разведотдела ОКДВА полковника М.К. Покладок.
«Начальнику Управления НКВД по Дальневосточному Краю
Арестованного Начальника РО ОКДВА полковника
ПОКЛАДОК
ЗАЯВЛЕНИЕ
Я член нелегальной троцкистской организации и агент японского Генштаба. Я был завербован в троцкистскую организацию в конце 1928 года НИВИНСКИМ — слушателем Востфака Военной Академии РККА, который использовал мои отдельные мелкие недовольства и убедил меня в необходимости стать на путь борьбы против Соввласти, доказывая неизбежность борьбы за демократию против диктатуры. НИВИНСКИЙ являлся скрытым троцкистом и окончательно был разоблачен только в 1936 году.
В 1930 г. я по рекомендации НИВИНСКОГО выехал в Японию, где до лета 1932 года был на стажировке в 61 пех. полку. Военным атташе в Японии в то время был ПРИМАКОВ, который с первого дня моего приезда принял во мне особое участие: внимательность, мягкость, предупредительность и готовность оказать услугу в самой мелочи характеризовали его отношение ко мне. По-видимому, ему уже было известно мое согласие работать в организации. Таким же отношением отличался и КУЗЬМИЧЕВ. Насколько я понял из окружающей обстановки в Токио в то время (1930—31 гг.) уже существовала крепко сколоченная троцкистская организация, возглавляемая ПРИМАКОВЫМ; в нее входили, кроме ПРИМАКОВА, РОММ, ПАНОВ, НИВИНСКИЙ, КУЗЬМИЧЕВ, КОНСТАНТИНОВ и другие. В частности, я подозреваю, что в нее входил и РАМЗАЙ, который в то время находился в Шанхае, прибыл в Токио в 1933 г. РАМЗАЙ был рекомендован в РУ РККА РАДЕКОМ (выделено мной. — М.А.). Так как до ПРИМАКОВА в Токио был ПУТНА, то наиболее вероятно, что организация была первоначально создана ими, а развита и укреплена ПРИМАКОВЫМ. За время пребывания в Японии я дал ряд материалов по радиосвязи, тактики связи, политико-моральном состоянии РККА (этим очень интересовались японцы) и др. Материалы я сначала передавал лично ПРИМАКОВУ, а после его отъезда командиру 3 батальона майору МУГИКУРА и переводчику СИМАМУРА. Отсюда я делал вывод, что ПРИМАКОВ был тесно связан с японским генштабом, а последний установил связь со мной непосредственно через офицеров 61 п. Полка (МУГИКУРА). В августе 1930 г., перед своим отъездом в СССР, ПРИМАКОВ был у меня в ВАКАЯМЕ и предупредил меня, что я могу довериться МУГИКУРА.
Из Японии я вернулся в СССР в 1932 году и имел явку к СМАГИНУ — замнач. III Отдела РУ РККА. До этого в течение 4-х лет СМАГИН был пом. военного атташе в Токио. СМАГИН является старым японским разведчиком еще с 1920 г., когда он находился в Хабаровске, оккупированном японцами. Во время работы в РУ РККА я по шпионской линии был связан со СМАГИНЫМ, ПАНОВЫМ, КАРИНЫМ.
В апреле 1937 г. я был командирован на Дальний Восток на должность начальника РО ОКДВА; мою кандидатуру выдвигали КАРИН и БОГОВОЙ; последний провожал меня в Москве на станции. Перед отъездом в Хабаровск из отдельных отрывочных мест разговора БОГОВОГО и КАРИНА я понял, что весь Разведотдел ОКДВА во главе с руководителем ВАЛИНЫМ и основными работниками ВИШНЕВЕЦКИМ, НАЗАРОВЫМ, ЛАВРЕНОВИЧ, СИБНЕВЫМ и другими целиком и полностью захвачен в руки японских разведывательных органов.
Прибыв на место в Хабаровск, я после изучения всей работы узнал:
а) что основные резидентуры РО перевербованы японцами и работают на японцев (СИБИРЦЕВ, МАТВЕЕВ);
б) что резиденты этих резидентур являются главными вербовщиками, которые выбрасывают большое количество японских агентов, расселяемых на территории ДВК, и, с другой стороны, за границей они вербуют сеть, которую в нужный момент японцы используют для провокаций против СССР, террор, диверсия;
в) что РО ОКДВА и его органы являются основным каналом связи с японскими разведорганами для руководства военно-троцкистсткими организациями в ОКДВА (Сангурский, Аронштам и другие) и
г) что по заданиям японского генштаба ВАЛИНЫМ, ИЛЬЯШЕНКО, НАЗАРОВЫМ, СИДНЕВЫМ и другими работниками ОКДВА производятся систематические расправы-убийства без суда и следствия над преданными соввласти агентами РО ОКДВА. За последние 3 года таким образом было уничтожено несколько десятков человек.
Посылая меня в ОКДВА вместо ВАЛИНА, БОГОВОЙ и КАРИН дали мне установку покрывать всю преступную деятельность ВАЛИНА и других в ОКДВА и сохранить всю систему работы РО в пользу Японии и, главным образом, сохранить РО как канал связи с японцами в мирное и, особенно, в военное время.
Откровенные показания дам на очередном допросе.
ПОКЛАДОК
17 августа 1937 г.
Настоящее заявление мною написано в присутствии капитана государственной безопасности ХОРОШИЛКИНА.
ПОКЛАДОК
17 августа 1937 г.».
Из Протокола допроса арестованного от 7 апреля 1938 года:
«…В июне 1932 года закончился срок моей стажировки, и я уехал из Японии в СССР.
ВОПРОС. Выше вы показали, что в 1931 году Вы связались с германским шпионом ЛЕЙФЕРТ
[574]. При каких обстоятельствах это произошло.
ОТВЕТ. В конце 1931 года, во время моего приезда по делам в Токио, я случайно столкнулся с ЛЕЙФЕРТ, который тогда служил секретарем военно-морского атташе.
Разговорившись с ЛЕЙФЕРТ, я ему рассказал о своем знакомстве в 1918 году с майором германской службы МЮЛЛЕРОМ и на настойчивые вопросы ЛЕЙФЕРТ я сообщил ему об имевшейся у меня явке от МЮЛЛЕРА именно к нему. От ЛЕЙФЕРТ я тогда узнал, что он по заданиям германской разведки примерно с 1922 г. находился на Дальнем Востоке, а в 1926 г. уехал в Японию, где проводит какую-то особо важную работу в пользу Германии. Мне известно, что ЛЕЙФЕРТ имел обширные связи среди японцев и иностранцев в Токио, близко стоял к германскому военному атташе в Токио и держал связь с резидентом РУ РККА в Шанхае немцем РИХАРДОМ ЗОРГЕ, работавшим под кличкой «Рамзай» (здесь и далее выделено мной. — М.А.). ЛЕЙФЕРТ мне говорил, что выполняемое им поручение германской разведки близится к концу и что поэтому он скоро выедет в СССР. В связи с тем, что в 1932 году и я должен был вернуться в СССР, мы договорились встретиться в Москве, где я обещал возобновить шпионскую работу в пользу Германии.
