Можно не сомневаться в том, что, если бы «Рамзай» — Рихард Зорге — вернулся в СССР в ноябре 1937 года, он был бы арестован.
С февраля 1932 по октябрь 1937 года военным атташе при полпредстве СССР в Японии являлся комдив Иван Александрович Ринк.
«Совершенно секретно
Военный атташе в Японии комдив Ринк Иван Александрович, рождения 1886 года, уроженец Латвии, из крестьян; в 1910 году окончил Виленское военное училище; в старой армии штабс-капитан; в РККА с 1919 года.
В отношении Ринка арестованный бывший торговый представитель СССР в Японии Кочетов показал следующее:
“Примерно через неделю после установления шпионской связи с Уэда я от военного атташе в Японии Ринка узнал, что он является офицером японского генерального штаба, а бюллетень “Печиро Цусим” фактически издается на деньги японского генерального штаба. Юренев (К. К. Юренев — посол СССР в Японии. — М.А.) добавил при этом, что основные сведения о наших базах японцы получили от Ринка, который был в 1936 году на маневрах ОКДВА и хорошо обо всем информирован. Далее Гамарник сказал, что он предложил Таирову (В.Х. Таиров в первой половине 30-х годов был заместителем командующего ОКДВА, а затем получил назначение послом в Монголию. — М.А.), чтобы последний обеспечил выезд Ринка на очередные маневры в ОКДВА, так как Ринк там очень нужен будет. Ринку он также пошлет указания об этом”.
Кроме того, арестованный участник военно-троцкистского заговора Никонов (комдив А.М. Никонов — заместитель начальника Разведупра. — М.А.) в отношении Ринка показал:
“Ринк, военный атташе в Токио, усиленно нас дезинформирует. В период последнего военного нападения Японии на Северный. Китай, когда по всем данным определился маневр японского империализма, направленный к тому, чтобы под шумок северо-китайских событий мобилизовать свою армию и перебросить ее на материк для последующей войны против СССР (пройдя безнаказанно опасный для Японии этап морских перевозок) — Ринк слал дезинформационные успокоительные телеграммы о том, что в японской армии все нормально”.
Ринк, будучи начальником 4-го отдела штаба РККА (отдел внешних сношений; октябрь 1930 — февраль 1932. — М.А.), поддерживал близкую связь с германским военным атташе Нидермайером. Последний часто посещал Ринка, приносил ему подарки и приглашал его к себе на квартиру. Ринк же стремился удовлетворять все заявки Нидермайера, иногда целыми днями занимался исключительно немецкими делами (подбор книг, циркуляров, билетов на парад и проч.).
Прошу санкционировать отзыв Ринка из Японии с последующим его арестом.
Начальник 5 отдела ГУГБ НКВД СССР
комиссар гос. безопасности 3-го ранга (Николаев)»
[577].
Документ составлен без указания адресата. Однако практика организации подобных дел в НКВД дает основания утверждать, что таким адресатом мог быть нарком Ежов или его первый заместитель — начальник ГУГБ комкор М.П. Фриновский. Как бы то ни было, санкция на отзыв Ринка из Японии и его арест была сразу получена.
Арест, судя по всему, состоялся не ранее ноября 1937 года. Из Протокола допроса РИНКА Ивана Александровича от 15 декабря 1937 года:
«ВОПРОС. Вы до сих пор скрываете от следствия Ваше участие в латышской фашистско-японской организации. Ваши сообщники по этой организации уличают Вас. Приступайте к показаниям.
ОТВЕТ. Да. Я скрыл эту сторону своей контрреволюционной деятельности. Мне казалось — поскольку наша латышская организация не раскрыта. Большинство ее участников крепко сидит на местах в СССР и за границей, в том числе и на руководящих постах, в особенности в Разведывательном управлении РККА, мне удастся скрыть свое участие в этом деле. Теперь я решил правдиво Вам рассказать все.
Я был завербован в латышскую подпольную организацию бывшим начальником Разведотдела ОКДВА ВАЛИНЫМ-ГАЙЛИСОМ в 1935 году. Однако, до этого я уже был близко связан с начальником Разведывательного управления РККА БЕРЗИНЫМ Яном Карловичем и через него был связан с руководимой им группой националистов-латышей, работников Разведупра РККА. Я считаю, что тогда окончательному и формальному моему вовлечению в латышскую подпольную организацию в Москве помешал мой отъезд в начале 1932 года за границу на работу военного атташе СССР в Японии.
ВОПРОС: Каким образом Вы впервые связались с участниками латышской фашистско-шпионской организации?
ОТВЕТ: В 1922 году я поступил на работу в Разведывательное управление РККА, куда меня принимал бывший тогда начальник Разведупра БЕРЗИН Я.К. В первом же нашем разговоре у него в кабинете, БЕРЗИН открыто вел себя и высказывался, как латышский националист. Он прямо заявил мне, что очень рад прибавлению еще одного латыша в Разведупре, что “латыши должны жить единой и тесно-спаянной семьей, поддерживая друг друга”. Он указал, что в Разведупре уже собрана “крепкая группа земляков, прирожденных разведчиков, и мы имеем все возможности решительно влиять на внутреннюю и внешнюю политику России”. В заключение он сказал, что я должен буду впредь твердо ориентироваться на него, БЕРЗИНА, и собранную им в Разведупре группу латышей.
Эта изолированная националистическая линия БЕРЗИНА и бывшего до него начальника Разведупра — ЗЕЙБОТ, была достаточно ясна: кадры руководящих работников комплектовались преимущественно из латышей.
Люди других национальностей, в особенности русские, обычно под тем или иным предлогом отводились от разведывательной работы. Особенно я почувствовал это, когда в 1929 г. перешел на работу в 4-й Отдел РУ, подбиравший кадры заграничных работников (военный атташат). БЕРЗИН в беседах в этот период прямо говорил мне, что «все прочие, в том числе и русские, не надежны, и они по своим качествам не подходят для тонкой разведывательной работы, а латыши не подведут и не выдадут интересов латышских националистов».
Должен отметить, что не только БЕРЗИН, но и другие латыши — разведупровцы открыто высказывали взгляд, что только латыши являются хорошими квалифицированными разведчиками и без них советское правительство обойтись не может, — поэтому Разведупр может и должен стать основной базой для разворота националистическоцй работы латышей, для организации необходимых международных связей.
БЕРЗИН различными путями и способами поддерживал спайку латышей и разжигал их националистические настроения. Он систематически устраивал вечера, товарищеские встречи, где собирались только латыши из “своих, проверенных”. На этих вечерах, сборищах латышей велись националистические разговоры, переходившие в резкую антисоветскую критику политики советской власти. БЕРЗИНЫМ и другими высказывались взгляды, что латыши спасли советскую власть в годы гражданской войны, и сейчас их оттирают; что советское правительство ведет губительную для латышей линию, ставит латышей в такое положение, при котором для них единственным выходом является подпольная организация и организованная борьба с советской властью и русским народом.
