2. Первое обстоятельство было бы не столь серьезным, если бы у него не было столь большого количества связей. Он был связан в Ширме больше, чем с 20-ю людьми. Кроме того, встречался с людьми в городе Михаила (Тяньцзине. — М.А.). Помимо указанных людей (это наши люди), он непосредственно держал связь с Максом, человеком для нас темным, не проверенным, связанным с сапожными делами. Последнее, т. е. связь с Максом, кажется мне совершенно недопустимой для человека, который систематически связан со всеми нашими людьми на улице. Это и был второй пункт, по которому я не соглашался с Алексом.
Сейчас произошли аресты групп сапожников (лиц, добывавших и, возможно, изготовлявших паспорта. — М.А.), которые торговали точно теми же, т. е. тех же стран сапогами, которые предлагает нам Макс. Считаю, что источник получения у Макса и у этих людей, вероятно, один и тот же, вопрос только в линиях связи. Необходимости Алексу связываться с Максом непосредственно никакой не было, ибо Макса знал я и Борис. Я брал у него уроки анг. языка и в разговорах установил его причастность к сапожному делу и возможность его использования. По приезде Алекса я передал Макса ему в качестве преподавателя анг. языка с тем, чтобы и он к нему присмотрелся, однако, мне кажется, не было необходимости в том, чтобы он с ним себя связал по сапожным делам.
Я уже писал, что Алекс связан решительно со всеми нашими людьми на улице и почти через день имел с ними встречи. Естественно, что малейший прорыв в этом звене поставил бы под удар абсолютно все. Я считал, что количество встреч Алекса можно безболезненно несколько сократить, улучшив работу связистов, тем более что пребывание Алекса здесь дело временное и без того, чтобы наши связисты не научились как следует работать, мы далеко не уйдем. Систематические же связи Алекса с резидентами от двух до трех раз в месяц превращало наших связистов по существу в ненужное звено, ибо две-три встречи в месяц в условиях, когда у наших резидентов пока серьезной оперативной работы еще нет, вообще совершенно достаточно.
3. Сейчас появились неприятные симптомы, о которых я кратко пишу в моем письме и прилагаю донесения Дара, Фан и Лели. Оценка здесь у нас с Алексом также несколько расходится. Телеграмму Вам об этих симптомах Алекс вначале не хотел отправлять, считая, что он сам решит все на месте и только после моих настояний и после того, как я показал ему Ваше директивное письмо, он эту телеграмму отправил. Однако он и сейчас все эти факты расценивает как несерьезные…
Ко мне обращались наши связисты (Леля, Леонид) с жалобами на грубость и резкость Алекса. Я убеждал их, что Алекс измотан и издерган на протяжении многих лет работы и поэтому не стоит болезненно это воспринимать.
Я считаю, что я, может быть, повинен в том, что своевременно не писал Вам об этом. Но сделал это я по двум причинам. Я мог отправить письмо только через Алекса (он категорически предупредил меня, что письма могут идти только через него). И второе — я считал нужным все эти наши отношения ликвидировать на месте и сработаться во что бы то ни стало… 5/V. 37. С сердечным приветом. Артур».
Критика «Артуром» «Алекса», безусловно, оправданна. Однако не следует забывать, что сам Краутман являлся нелегальным резидентом и регулярно встречался с сотрудником шанхайского отделения ТАСС. Более того, передал ему в качестве преподавателя английского языка «сапожника» — проходимца «Макса», которого к тому же знал и «Борис».
При такой организации работы «Алекса» не стоило надеяться, что какие-то связи остались «незасвеченными». Повторялась история с «Абрамом» — такое же полное пренебрежение требованиями конспирации.
Склока между двумя разведчиками вышла на уровень посла советского полпредства в Китае:
«Меморандум т-мы Богомолова за № 135 от 13.V. 37 г.
Богомолов сообщает, что он разговаривал с Алексом и Борисом. Считает, что Алекс вел себя недостаточно конспиративно, Борис же не всегда соглашался с указаниями Алекса. Полагает, что они оба отвечают за ненормальности в работе. Оба обещали принять меры, чтобы сработаться. Считает необходимым отметить, что положение, когда старший сотрудник на официальном положении в низшей должности в том же аппарате, дает повод к склоке. Такие назначения лучше избегать».
За 1936 год Шанхайская резидентура израсходовала28.359.00 американских долларов (общая сумма по всем трем статьям — содержание личного состава, орграсходы и стоимость материалов).
За 1937 г. — 6.835.00 американских долларов.
«В виде дотации лично Боровичу выдано 1.817 американских долларов».
5 мая 1937 г. заместитель начальника 2 отдела Разведывательного Управления РККА дивизионный комиссар Лев Александрович Борович был освобожден от занимаемой должности и уволен в запас. Только в июне он был отозван из зарубежной командировки и 7 июля прибыл в Москву.
«НАЧАЛЬНИКУ 2-го ОТДЕЛА РУ РККА
КОМБРИГУ
тов. ВАЛИНУ
ОЦЕНКА РАБОТЫ АЛЕКСА В ШАНХАЕ
ЗА ПЕРИОД С МАЯ 1936 г. по ИЮНЬ 1937 г.
Алекс — быв. кадровый работник РУ РККА, дивизионный комиссар. До отъезда за рубеж занимал должность Зам. Начальника 2-го Отдела. Член ВКП/б/ с мая 1919 г. С октября 1916 г. по май 1917 г. состоял в РСДРП меньшевиков. С июля 1932 по декабрь 1934 г. был личным секретарем Радека, близостью с которым бравировал вплоть до процесса. При отправке Алекса за рубеж перед ним была поставлена задача непосредственного руководства резидентурами в Китае и Японии. За год пребывания за рубежом АЛЕКСОМ и резидентурами, которыми он руководил, не произведено ни одной вербовки; посланных в его распоряжение наших работников (ЭРНСТА, РОБЕРТА, РОДРИГО, ЛЕОНИДА, ДАРА) на практической работе не использовал; работу рации АВГУСТА и МИНЫ не наладил.
Недостаточно изучил страну пребывания, слабо разбирается в политической обстановке, военно подготовлен недостаточно, в силу чего не сумел осуществить надлежащее руководство информационной работой аппарата на месте и не критически относился к поступающему от резидентов военному материалу.
На работе выявил пренебрежение к элементарным требованиям сохранения конспирации внутри легального аппарата, вследствие чего ставил под угрозу провала связанных с ним работников (устройство на квартире АРТУРА собрания всех легальных работников РУ в Шанхае).
В общем, в работе за рубежом показал себя безынициативным и недостаточно твердым в проведении принятых им оперативных решений. На руководящей зарубежной работе использован быть не может.
Начальник 7-го Отделения Полковник РИММ
8 июля 1937 г.»
Резолюция т. Валина: «Нач. Управления т. Берзину.
С изложенным здесь согласен. Работа Боровича в Шанхае никаких положительных результатов не дала.
В связи с этим, а также вследствии его близкой связи с Радеком, Максимовым, Кариным, Артузовым и др. арестованными, Борович решением т. Урицкого с работы в Шанхае снят и приказом НКО из рядов РККА уволен.
Согласно телеграммы из Шанхая, Борович за личные деньги купил себе автомашину “Бьюик”, на которую РУ получила для него лицензию на ввоз.
