В ноябре 1937-го японский генеральный штаб предложил Германии заключить военный союз, но предложение было отклонено, поскольку Гитлер боялся быть втянутым в события, спровоцированные японскими экстремистами. Однако уже в 1938 году фюрер был готов к обсуждению конкретных планов военного союза с Японией, на который он рассчитывал в условиях подготовки к войне в Европе. Использование Квантунской армии с территории марионеточного государства Маньчжоу-Го должно было помочь ему нейтрализовать русских и избежать войны на два фронта.
«Москва, НАЧАЛЬНИКУ РУ РККА
Острова, 6 мая 1938 г.
Переговоры Отта с японским генштабом и Хирота в последние недели касались главным образом вопросов снабжения Китая германскими военными материалами и деятельности германских советников в Китае. Японцы решительно настаивают на официальном отзыве германских советников и прекращения снабжения Китая военными материалами, которые до настоящего времени постоянно прибывают через Гонконг в Китай.
Отт дал согласие на то, чтобы настаивать в Берлине о принятии ясного решения в пользу японцев. Вопрос о возможном расширении сферы японо-германского сотрудничества не затрагивался, так как эти проблемы, как и во время первого антикоминтерновского соглашения, обсуждаются исключительно между Риббентропом и Осимой в Берлине,
Отт получил распоряжение встретиться в Гонконге с германским послом Траутманом для обмена мнениями относительно китайского конфликта. Отт полагает, что он вызывается в Берлин в связи с настойчивым нажимом Осимы относительно заключения политического и военного союза. Однако Отт не знает, как далеко пойдет в этом направлении Германия, учитывая возрастающие трудности для японцев в Китае, которые могут привести к ослаблению Японии.
№№ — 87, 88 Рамзай.
Расш. Малинников.
Перев. майор Сироткин».
[Резолюция НУ]: «НО-2. Спецсообщение. Гендин. 10/V».
В середине мая с Зорге произошло событие, едва не стоившее ему жизни, а резидентуре, как утверждают, — провала.
Мемо «Фриц» — Центру от 21 мая 1938 г.: «В результате автомобильной аварии Рамзай разбился, получил небольшое ранение лба, верхней губы, выздоровеет дней через 20. Деньги и материалы хранятся у Фрица. В связи с тем, что был испорчен передатчик — произошла задержка в связи. На перестройку пришлось употребить 9 дней, новые детали приобрести трудно. В настоящее время работа восстановлена».
Мемо от «Рамзая» — Центру № 113 от 25 июня 1938 г.: «Рамзай выписался из госпиталя, но еще нуждается в ежедневном лечении, активность в работе еще мала. Просит передать привет его жене и объяснить ей отсрочку возвращения».
По версии западных источников, события развивались следующим образом: «В то время Зорге собирался нанести краткий визит в Гонконг, поскольку у него скопилось много секретного материала, который он должен был передать там советскому агенту. Генерал Отт попросил Зорге выступить в роли курьера посольства, и Зорге, по его собственным словам, был своего рода “двойным курьером” сначала в Манилу, а потом в Гонконг, везя документы “для обеих сторон”.
Свое возвращение в Японию он отпраздновал в привычном стиле — в “Рейнгольде” с Урахом. В два часа ночи, когда бар наконец закрылся, Зорге уселся на мотоцикл, купленный у Макса Клаузена. Машина доставляла ему массу удовольствия и некоторое беспокойство его друзьям, поскольку даже когда Зорге был трезв, он гонял на ней с огромной скоростью по узким улицам города.
Усадив Ураха на заднее сиденье, Зорге помчался к “Империал-отелю”. Он попросил Ураха сопровождать его в “налете” на квартиры тех жителей, которые известны были хорошими запасами спиртного в своих барах, однако на этот раз Зорге отправился на свою собственную квартиру, где выпил целую бутылку виски. А потом предложил другу отвезти его домой на заднем сиденье мотоцикла. (Это был один из вечеров, когда Ханако-сан не было в его доме.) Урах благоразумно отказался, и Зорге отправился один.
У Тораномон, за зданием офиса ЮМЖД он свернул влево с широкого проезда и, поддав газу, помчался вверх по улице вдоль стены, окружавшей американское посольство, — по дороге, если и отличавшейся от грязной грунтовой колеи, то ненамного. Он потерял контроль над машиной и врезался головой в стену.
К счастью для Зорге, место аварии находилось в пределах слышимости, если не видимости полицейского в будке у ворот посольства. С тяжелыми ранениями, истекающий кровью от ран на лице, Зорге, однако, не потерял сознания и сумел назвать полиции адрес Ураха. Полиция позвонила в “Империал-отель”, и Урах тут же приехал на место происшествия. Когда он прибыл, Зорге едва мог говорить, но все же сумел прошептать: “Скажи Клаузену, чтобы он немедленно приехал”. Клаузен поспешил в госпиталь Святого Луки, куда доставили пострадавшего Зорге. Что было дальше лучше всего описывает сам Клаузен. “Сильно побитый, но не потерявший самообладания, он протянул мне отчеты на английском и американскую валюту, находившиеся в его кармане, которые нельзя было показывать посторонним, и, только освободившись от них, потерял сознание. Из госпиталя я прямиком отправился к нему домой, чтобы забрать все его бумаги, имевшие отношение к нашей разведывательной деятельности, прихватив и его дневник. Чуть позже сюда прибыл Вейс из ДНБ (чиновник германской службы новостей), чтобы опечатать всю собственность Зорге, чтобы никто не мог ничего тронуть. Я вздрогнул, подумав, что вся наша секретная работа выплыла бы наружу, приди Вейс раньше меня”»
[666].
В «Отчете и объяснениях по моей нелегальной деятельности в пользу СССР», сделанном в 1946 году, пропадают отдельные существенные детали и появляются новые: «13 мая 1938 г., в пятницу, в 3 часа ночи мне позвонили по телефону. Говорил доктор Штедфельд. Он просил меня как можно скорее приехать в больницу, название которой я сейчас забыл, но через 5 минут он позвонил снова и сказал, что я должен немедленно быть в больнице Св. Луки, так как с Зорге произошел несчастный случай. Я сразу же выехал на своей машине в больницу. Там я увидел РИХАРДА. Все его лицо было в крови, передние зубы выбиты, на голове — рана. Я убедился в силе РИХАРДА. Немного таких людей в мире, которые могли бы переносить боль, как РИХАРД. Он должен был держаться до моего прихода, так как в кармане у него были документы, которые разоблачили бы нашу работу. Увидев меня, он передал мне эти документы. Доктор Штедфельд стоял перед ним. Передав мне документы, РИХАРД сказал: “Уходи”. За мной в коридор вышел доктор Штедфельд и передал мне ключи от дома РИХАРДА. Под крышей у него был спрятан чемодан с документами и деньгами. Из его стола я вынул все тетради. Затем я сказал служанке, что с РИХАРДОМ произошел несчастный случай и что я буду приглядывать за его домом и ухаживать за ним в больнице. Все письма и газеты она должна будет передавать мне. Она так и сделала. Это была 60-летняя женщина, и она очень любила РИХАРДА. Я был у РИХАРДА дома в 6 часов утра. В 8 часов приехал мистер ВАЙЗЕ из ДЕЙЧЕ НАХРИХТЕН БЮРО и опечатал все его ящики печатью бюро. Я опередил его на два часа. Несмотря на тяжелые раны, РИХАРД работал даже в больнице. Немецкий военный атташе ШОЛЛЬ навещал его часто и передавал ему новости. Я приносил РИХАРДУ бумагу и карандаши, и он писал телеграммы. Это был один из самых сильных людей, которые мне встречались в жизни. Вскоре после того, как я уехал из госпиталя, РИХАРД потерял сознание. Если бы у меня не было собственной машины, я не мог добраться до него так рано. РИХАРД же держался до тех пор, пока не передал мне документы. Без машины я, может быть, не поспел бы вовремя».
