Во исполнение Постановления Политбюро от 28 мая 1927 г. «относительно полного перевода всей нашей зарубежной работы на нелегальные рельсы» была создана комиссия под председательством члена Оргбюро ЦК ВКП(б) Н.А. Кубяка, которой вменялось в обязанность рассмотреть возможность оставления на местах или отзыва действующих резидентов в основных странах. Необходимые материалы для последующего анализа были представлены в комиссию Берзиным.
В «Краткой характеристике работы зарубежной агентуры IV-го Управления Штаба РККА», в частности, отмечалось:
«… 16. Япония.
Работа в Японии представляет особую трудность ввиду малого количества иностранцев и того жестокого наблюдения, которому они подвергаются. Создание прочной сети требует весьма осторожной и длительной разработки. Поэтому наша агентура в Японии, организованная сравнительно недавно, развивается весьма медленно».
Результаты работы комиссии были изложены в «Постановлении комиссии тов. Кубяка о резидентах IV Управления Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии за рубежом» от 15 июля 1927 г. Выводы комиссии были неоднозначны. Из 17 рассмотренных кандидатур резидентов, не считая их помощников, семеро отзывались в связи с реорганизацией, двое временно оставлялись на месте, ещё восьмерых комиссия сочла необходимым отозвать.
В числе резидентов, против которых комиссия не возражала, был и Василий Васильевич Смагин (член РСДРП(б) с 1917), работавший под прикрытием аппарата военного атташе. В его краткой характеристике говорилось: «Окончил курс Военной академии в 1924 г. и Восточный факультет в 1926 г., после чего прибыл в распоряжение Разведупра Штаба РККА. Командирован в Японию в октябре 1926 г. …Аттестация за время пребывания в академии хорошая во всех отношениях. Опыта в нашей работе не имеет; первые шаги говорят за то, что с течением времени может выработаться толковый работник. Не возражать против оставления на месте как секретаря военного атташе».
Как ни странно, при вынесении комиссией решения учитывались прохождение по службе, партстаж, характеристика — и совсем не рассматривался опыт работы за рубежом. Из всех резидентов, которых было решено оставить, один, Ян-Альфред Матисович Тылтынь, резидент в Северо-Американских Соединённых Штатах с конца 1926 г., находился на нелегальном положении. Остальные работали под крышей официальных представительств. Поэтому говорить о переводе военной разведки на «нелегальные рельсы» не приходилось. Более того, трое из числа тех, кого рекомендовали оставить на своих постах, в том числе В.В. Смагин, имели минимальный агентурный опыт.
2 августа 1927 г. Берзин докладывал заместителю Председателя РВС СССР И.С. Уншлихту, курировавшему военную разведку: «В связи с последним постановлением П/Б относительно полного перевода всей нашей зарубежной работы на нелегальные рельсы, перед нами стоят следующие основные задачи, проведение коих должно нам обеспечить безболезненную перестройку нашей работы за рубежом на новых началах:
1. насаждение сети связистов в наших официальных органах и интересующих нас странах;
2. создание работоспособных и совершенно изолированных от нашего официального мира нелегальных агентурных аппаратов;
3. подготовка нелегальных баз агентуры на мирное и военное время;
4. подготовка и установление каналов связи для агентуры в военное время и организация агентурной техники;
5. проведение и внедрение среди наших зарубежных работников агентурной конспирации».
Вместо «сети связистов», говоря о Токио, Берзин назвал только секретаря военного атташе, то есть все того же Смагина. О «создании нелегальных агентурных аппаратов» по Японии в докладной говорилось так: «Подыскивается англичанин для посылки в качестве нелегального работника, так как попытки устроить в Токио немца, а затем австрийца не увенчались успехом». Под «подготовкой и установлением каналов связи» понималось следующее: «каждой резидентуре предложено в кратчайший срок создать нелегальные фото и подобрать необходимые конспиративные квартиры для явок, хранилищ и техники. Кроме того, всем резидентурам предложено установление достаточного количества действующих и резервных адресов для агентурной переписки».
«Новые начала» деятельности военной разведки, сформулированные в докладе как «подготовка нелегальных баз агентуры на мирное и военное время» и «подготовка и установление каналов связи для агентуры в военное время и организация агентурной техники» не затронули Японию, так как там не существовало даже зачатков деятельности по этим направлениям.
Задача подготовки нелегальных баз агентуры на мирное и военное время включала в себя две совершенно независимые одна от другой задачи. А именно, подготовка нелегальных баз агентуры на мирное и военное время соответственно. Уже через год последняя задача была выделена и стала звучать как создание запасных баз и линий связи на военное время.
В августе 1927 г. из Центра в зарубежные резидентуры был направлен циркуляр, в котором констатировалось, что «переход не увенчается успехом, если товарищи на местах не пересмотрят и в корне не изменят всей системы и методологии работы агентуры в области применения к таковой основных правил конспирации».
Благополучная и сравнительно бесперебойная работа ряда крупных резидентур, отмечалось в циркуляре, свободные, на первый взгляд, полицейские условия в ряде отдельных стран, создают у большинства сотрудников состояние беспечности, и приводит к игнорированию принципов конспирации.
«Настроения эти постепенно переносятся и в такие страны, где мы периодически подвергаемся тяжелым ударам, где обстановка требует сугубой осторожности, где необходимы методы работы глубокого подполья. В результате, наши нелегальные работники далеко не всегда снабжаются достаточно прочными паспортами и необходимыми для легализации документами; они без нужды посещают наши официальные органы; без достаточных оснований общаются друг с другом, встречаются, гуляют, бывают друг у друга на дому, устраивают прогулки, вечеринки и проч. Нелегальные сотрудники резидентур поддерживают явную связь с родственниками и знакомыми, проживающими в данном пункте, или работающими в качестве официальных сотрудников в Соворганах и т. п.»
Далее констатировалось, что свидания с агентами обставляются и устраиваются непродуманно; выбор места свидания сплошь и рядом бывает случайным; в одном и том же месте в определённые часы и дни устраивается встреча одних и тех же лиц; эти встречи подчас происходят без особой надобности и т. д. Ситуация, связанная с приходом и уходом, плохо контролируется, «хвосты» и подозрительные явления не учитываются, игнорируется сама возможность слежки, а возможность провала не продумана, и потому каждый провал может повлечь и часто влечёт тяжёлые последствия.
Работники зарубежных органов военной разведки, говорилось далее в циркуляре, упускают из вида два момента. Момент первый: иностранные разведки с каждым годом всё подробнее знакомятся с «нашими методами, нашими аппаратами, нашим личным составом и неизбежно в том или ином пункте, под той или иной маскировкой, проникают к нам». Момент второй: методы контрразведок и сыска, направленного против военной разведки, с каждым годом совершенствуются; контрразведка и полиция противника почти не применяют методов прямого нажима, пресечения и ликвидации наших организаций, а действуют методами длительных разработок, дезинформации, проникновения и внедрения своих провокаторов, откладывая заключительную операцию до подходящего, наиболее опасного для нас момента.
