Задачи ставились разумно и правильно, однако в жизнь они претворялись крайне медленно и не столь эффективно, как об этом докладывалось руководству.
Перевод на «полное нелегальное существование» резидентур на Дальнем Востоке был отнесён на вторую очередь. Однако, в связи с изменением обстановки в Китае, «пришлось форсировать это дело и здесь».
«В Японии, — отмечалось в докладе, — пока что руководство агентурной сетью осуществляется в центре /Токио/ аппаратом военного атташе, а на местах руководители агентурной работой замаскированы консульскими аппаратами. Принимались и принимаются меры по созданию нелегальных баз, но пока больших успехов здесь не имеем. Слишком трудны условия легализации в Японии для иностранца, а необходимых кадров из японцев мы ещё не имеем. Все надёжные люди связаны с партией, скомпрометированы и для нашей уже не подходят. Однако вопрос об организации нелегальной сети в Японии нами поставлен со всей решительностью и так или иначе должен быть решён в новом отчётном году (выделено мной. — М.А.)».
Вопрос этот не был решён ни в «новом отчётном году», ни в последующие годы по 1933-й включительно. О достигнутых результатах в области организации «нелегальной пересылки агентурных материалов и прочей секретной почты» из Японии также говорить не приходилось. Не было речи и о создании там «запасных баз и линий связи на военное время».
Сделанный в докладе вывод не соответствовал реальному положению вещей: «Резюмируя всё вышеизложенное, можно сделать заключение, что сложный процесс реорганизации сети и переведение её на нелегальное положение удалось осуществить без каких-либо осложнений и самое главное — без ущерба текущей оперативной работе. Это свидетельствует о несомненном росте кадра работников и полном сознании последними всей важности и необходимости этого серьёзного поворота.
Если со стороны отдельных работников и наблюдалось некоторое неудовлетворение этой мерой, и они склонны были рассматривать вынесение всей работы из пределов наших официальных учреждений, как некоторое пренебрежение к их трудной и ответственной работе, то в процессе работы это явление скоро было изжито и ничего подобного уже не наблюдается.
В новом отчётном году остаётся провести ту же реорганизацию в тех странах, в которых не удалось этого сделать в истекшем году, в первую очередь в Прибалтике и Финляндии, а затем — на Дальнем и Среднем Востоке».
Отмечалось также «вполне удовлетворительное решение вопроса о создании нелегальных линий связи и запасных баз». «Эту работу, — отмечалось в заключении доклада, — необходимо углубить и расширить в будущем году, наряду с расширением и обновлением добывающего аппарата. Благоприятные перспективы имеются».
Из «Объяснительной записки к организационной схеме резидентур IV Управления Штаба РККА по состоянию на 1-е января 1929 года» (отдельные агенты имели помимо порядкового номера псевдоним):
«… ЯПОНИЯ.
12. Токийская резидентура.
Резидент — военный атташе.
№ 1540 “Бестро” — Итальянский морской атташе. Даёт весьма ценные материалы и документы по морской части.
№ 1506 “Максим” — Японец. Журналист. Имеет крупные связи с авиазаводами в Японии. Доставляет ценный материал и документы по авиации и авиапромышленности.
№ 1524 “Х” — Немец. Быв[ший] военный морской атташе. Поставщик военных материалов. Дал ещё мало, но ценные сведения.
№ 1531 — Секретарь…. Даёт ценный военно-политический материал.
№ 1533 — Сведений нет. Даёт иногда ценные донесения, но скупо.
2. Резидентура в Кобэ.
№ 1526 “Таро” — Вербовщик. Имеет крупные связи с офицерами пехоты, артиллерии и инженером дока Мицубиси. Даёт весьма ценные военно-технические сведения и материалы.
№ 1532 “Мацумура” — Осведомитель. Преподаватель училища. Связь с военными кругами и местной властью. Сведений присылает мало и редко.
№ 1534 “Акита” — Осведомитель. Журналист. Даёт ценные военно-технические сведения.
№ 1536 — Сведений нет.
№ 1538 — Коммерсант в Кобэ. Имеет крупные связи с инженерами судостроения и авиастроения. Ограничился присылкой одного малоценного донесения.
“Юнкерс” — Сведений ещё нет. Пребывает в стадии разработки.
3. Резидентура в Хакодатэ.
№ 1527 Львов — Коммерсант. Предложено ему начать вербовку агентов и доставлять агентурные материалы. Пока оказывает незначительные услуги.
№№ 1528, 1529, 1530, 1539, Ору и П — Сведений нет.
4. Резидентура в Сеуле.
Так как токийская резидентура прислала схему сети, дав агентам новые номера, без указания старых, дать характеристику каждому агенту не представляется возможным.
По учётным карточкам в сеульской резидентуре числится 5 агентов:
№ 7 “Ямбан” — Осведомитель. Коммерческий служащий. Имеет связь с военными японцами и корейцами.
№ 8 “Тёмный” — Чиновник цензурного отдела. Кореец.
№ 9 “Профессор” — Японец. Учитель. Связан с чиновниками ген[ерал]-губернаторства Кореи. По данным резидента — самый ценный осведомитель по доставке секретных документов».
№ 1531, личный секретарь одного из влиятельных министров японского правительства, не предполагал, что является агентом токийской резидентуры (коим он, безусловно являлся только на бумаге).
Резидент в Токио В.К. Путна в октябре 1928 г. покинул свой пост. Планируемый на замену Виталий Маркович Примаков, бывший с июля 1927 г. военным атташе в Афганистане и уже возвратившийся Советский Союз, задержался более чем на семь месяцев: в середине ноября 1928 г. вспыхнуло восстание племени шинвари в Восточной провинции Афганистана, которое возглавил бывший унтер-офицер Кабульского образцового полка Бачаи Сакао («сын водоноса»), потребовавший отмены реформ падишаха Амануллы-хана. Аманулла-хан отрёкся от престола в пользу своего брата Инаятуллы-хана и бежал в Кандагар. Бачаи Сакао был провозглашён эмиром Афганистана под именем Хабибулла Гази. 10 марта 1929 г. в Москву поступило донесение разведывательного отдела Среднеазиатского военного округа: «Вслед за захватом власти в Афганистане Хабибуллой отмечается резкое повышение активности басмшаек, учащаются случаи перехода на нашу территорию… Узбеки — бывшие басмачи принимали активное участие в совершении переворота и привлекаются к охране границ; Хабибулла установил контакты с эмиром бухарским и Ибрагим-беком, обещал оказать содействие в походе на Бухару… Развернувшиеся в Афганистане события, развязывая силы басмаческой эмигрантщины, создают угрозу спокойствию на нашей границе…»
[167]. В этом же месяце министр иностранных дел Афганистана и посол Афганистана в СССР имели конфиденциальную встречу со Сталиным. Вскоре после встречи из Москвы последовало указание: срочно сформировать в Ташкенте особый отряд из коммунистов и комсомольцев для отправки в Афганистан. 10 апреля формирование отряда было завершено (2 тыс. сабель, 4 горных орудия, 12 станковых и 12 ручных пулеметов, радиостанция) под командованием «кавказского турка Рагим-бея» —.В.М. Примакова. Советско-афганский отряд был экипирован в афганскую военную форму. С 15 апреля отряд «Рагим-бея» вёл успешные боевые действия при поддержке авиации Среднеазиатского ВО. 18 мая 1929 г. Примаков был отозван в СССР и специально присланным за ним самолётом вылетел в Ташкент. Командование отрядом принял «Али Авзаль-хан» (комбригА.И. Черепанов). 22 мая Аманулла-хан вдруг объявил о прекращении вооружённой борьбы против Хабибуллы и вместе с родственниками, захватив казну в иностранной валюте, золото, драгоценности, покинул пределы страны, эмигрировав в Италию. 28 мая Черепанов получил радиограмму штаба Среднеазиатского ВО о возвращении на Родину. В течение нескольких дней этот приказ был выполнен. В операции участвовали подразделения 81 кавалерийского, 1 горнострелкового полков и 7 конного горного артиллерийского дивизиона РККА. В документах частей она значится как «Ликвидация бандитизма в южном Туркестане». Несмотря на то, что более 300 её участников были награждены орденами Красного Знамени, а остальные — ценными подарками, упоминание о ней в исторических формулярах было запрещено.
