Опасность вызвать подозрение у немецких спецслужб в 1933 году и в последующем продолжала существовать, поэтому Зорге упорно отказывался занимать любой официальный пост в германском посольстве, мотивируя это опасениями неизбежной проверки со стороны гестапо.
Но эти соображения не нашли подтверждения в указаниях Центра.
19 апреля в телеграмме за № 516/34 Центр поставил перед Шанхаем задачу помочь в легализации «Рамзая» в Японии: «Срочите об использовании возможностей Вота (новый псевдоним Г. Войдта, имевшего ранее псевдоним «Коммерсант». — М.А.) в отношении газет, отдельных лиц, связанных с газетами, которых можно было бы использовать для получения представительства на Японию. Представительство нужно для Рамзая. Мельников».
В письме от 23 апреля 1933 года вновь обращалось внимание на поставленную задачу: «Для его легализации мы просили Вас выяснить возможности Вота, его связи с газетным миром и т. д., что он, если не дал рекомендации, то, во всяком случае, указал объекты, которые можно было бы использовать для получения легализации Рамзая. Отсутствие ответа от вас кажется странным. В чём дело? Мы бы не хотели глубоко втягивать Вота в нашу организационную работу, но его возможности использовать считаем необходимым».
Учитывая продолжительность следования почты из Москвы до генсконсульства в Харбине, а оттуда — курьером до Шанхая, рассчитывать на скорый ответ не приходилось. Такие вопросы не должны были решаться и не решались в почтовой переписке. Это был крик души — или отписка.
Уже 24 апреля Римм докладывал в Москву, что Войдт может дать рекомендации Зорге для редактора «Теглихэ Рундшау» Фердинанда Фрида, для секретаря «Остазиатише Гезельшафт» в Гамбурге — доктора Моора, для секретаря «Фербанда Фюрфернен Остен» («Ассоциации по изучению Дальнего Востока») в Берлине доктора Линде. Войдт брался также обеспечить рекомендации от Бернштейна (германский представитель «Опенштайн и Коппель» — железные дороги на Дальнем Востоке) в Шанхае — для Магнуса Ульштейна (газетно-журнальный трест), а также рекомендации дочерей Бернштейна для известного бывшего немецкого посла в Японии Зольфа.
Центр отреагировал через несколько дней, 28 апреля, подчеркнув желательность рекомендации «для Фрида, Линде и Зольф и, если возможно, также для «Тат Крейс». Эти рекомендации следовало срочно послать по адресу: Зорге, Берлин — Шарлотенбург, Кайзердам, 72. Примерное содержание рекомендаций, указывал Центр, должно было быть следующим: «Зорге является хорошим знакомым из Китая, просьбу принять и помочь ему в его дальнейших планах на Дальнем Востоке. Отправку писем телеграфируйте. Сообщите ваше мнение о возможности использования Одзаки, а также его адрес(выделено мной. — М.А.). Дайте легальный адрес для письма вам, а также дополнительную явку».
В конце мая из Шанхая была направлена телеграмма, сообщавшая, что рекомендательные письма «Рамзаю» на адрес Кайзердам, 72 посланы Войдтом 21 мая через Америку, одновременно — соответствующим лицам. Кроме согласованных с Центром лиц, было послано письмо редактору Д.А.Ц. Стреве, бывшему секретарю немецкой промышленной комиссии в Шанхае.
Таким образом, легализация Зорге строилась на рекомендательных письмах, полученных с помощью Войдта. 9 августа 1934 г. Бронин докладывал в Центр: «Коммерсант (Г. Войдт. — М.А.) нам оказал не одну услугу; напоминаю Вам хотя бы только то, что Р-й свою легализацию построил на письмах Коммерсанта». «Коммерсант с согласия Центра дал… Рамзаю рекомендательные письма на имя 2–3 редакторов немецких газет и журналов. На основании этих рекомендательных писем Рамзай получил в Германии представительства этих газет и легализован как корреспондент этих газет», — значилось в справке о «Коммерсанте» от 31 марта 1937 г.
Какие соображения могли обосновать выбор Центром кандидатуры Зорге на роль руководителя нелегальной токийской резидентуры, которую предстояло создать?
В пользу Зорге говорил ряд его личных качеств, отвечавших требованиям и условиям предстоящей работы: энергичность, решительность; умение приобретать широкие связи; известная склонность к авантюризму (в положительном смысле этого слова, то есть «любовь к приключениям»); способности блестящего аналитика; профессиональная подготовка как журналиста; свободное владение английским языком; наличие опыта зарубежной работы по линии Коминтерна; трехлетний опыт нелегальной разведывательной работы в Шанхае; знакомство с военно-политической и экономической обстановкой на Дальнем Востоке.
Ошибки и промахи в организации агентурной деятельности не являлись решающим препятствием к дальнейшему использованию Зорге. Они требовали лишь твёрдого и чёткого инструктирования и руководства, систематического наблюдения и контроля со стороны Центра (что, впрочем, требовалось от Разведывательного управления по отношению к любому резиденту за рубежом)
[211].
Принимая решение о направлении Зорге в Японию под своей фамилией, Центр располагал далеко не полной информацией о его возможной расконспирации в Китае. Более того, странным образом не было придано значение его активной деятельности в рядах германской компартии, а в последующем, на протяжении пяти лет, — в Коминтерне. Не менее странным оказалось молчание самого Зорге — в переписке с Москвой он ни разу не затронул этого вопроса, от которого зависела его дальнейшая судьба.
Ни в одном документе не зафиксировано, какие установки и указания получил «Рамзай» при инструктировании и обсуждении плана работы по коренным вопросам парирования существовавших угроз:
— «шанхайской угрозы» (легенда для объяснения прежней деятельности «Рамзая» в Шанхае на случай, если токийские немцы получат сообщения о связях Зорге с представителями КПК и Коминтерна из Шанхая);
— «берлинской угрозы» (легенда для объяснения прежней деятельности в коммунистической партии Германии и в Коминтерне при возможных встречах не только в Германии, но и в Токио со знакомыми по прежней жизни); не должна была исключаться и возможность того, что берлинские полицейские органы заинтересуются личностью Зорге после того, как в газетах начнут появляться корреспонденции из Японии и статьи за его подписью; в этом случае полицейская картотека предоставила бы справки о прежней деятельности «Рамзая» в Германии и по линии Коминтерна; на этот счет у «Рамзая» должны были быть свои объяснения).
В этом смысле Центр полностью упразднился. Разработка легенд и выработка линии поведения в экстренных случаях была целиком возложена на «Рамзая»
[212]. Вероятность провала была заложена Центром изначально.
Зорге должен бы пройти промежуточную легализацию в Германии под своей фамилией, получить представительство от ряда газет и журналов (по возможности и в Голландии и Швейцарии) и отправиться в Токио в качестве корреспондента этих изданий.
