Молодой, высокообразованный, энергичный и обаятельный немец был взят на заметку руководством Коминтерна. Рихарду было предложено перехать в Москву. Немаловажным для членов делегации было и то, что Рихард оказался родственником известного социалиста Фридриха Зорге.
Член Исполкома (представитель Компартии Германии в Коминтерне) О. Гешке в письме в ЦК КПГ сообщал 1 августа 1924 г., что на заседании Секретариата ИККИ обсуждался вопрос о работе Информационного отдела, и ему было поручено переговорить с руководством германской Компартии о приглашении Зорге
[259].
На самом деле отдел, о котором шла речь, назывался Информационно-статистическим, название Информационного он носил до 5 декабря 1922 г., но «по старинке», даже в переписке его продолжали называть Информационным
[260].
В анкете, которую Зорге заполнил при переходе в Коминтерн, он написал, что приступил к работе в ИККИ 15 декабря 1924 года и что рекомендовал его О.В. Куусинен.
Весь 1925 г. Зорге работал бок о бок с Айно Куусинен в Информационно-статистическом отделе и тем не менее не удостоился упоминания в ее воспоминаниях о работе в Коминтерне, если не считать одной фразы, касающейся уже другого периода ее жизни: «В начале января 1935 года, в точно назначенное время я сидела в фойе «Империала». В дверях появился мужчина и едва заметно мне кивнул. Я сразу узнала доктора Рихарда Зорге, с которым познакомилась еще десять лет назад, когда он работал в немецком секторе Коминтерна. Тогда, вскоре после своего приезда из Германии, они с женой бывали в гостях у нас с Отто. Вот, значит, кто будет связным между мною и генералом Берзиным!»
[261].
Вспоминая о Зорге, Айно говорит о нем только в негативном контексте, словно желая посмертно унизить его, низвергнуть с пьедестала, на который тот был по праву вознесен. Какими мотивами руководствовалась Айно? Было ли это оскорбленное самолюбие, связанное с тем, что Зорге не уделял ей и передаваемой ею информации внимание, на которое она рассчитывала, уверенность в том, что из-за него ее деятельность не была оценена по достоинству Центром, либо примитивная зависть? Чего стоит одна фраза: «Вот, значит, кто будет связным между мною и генералом Берзиным!». А, может, его вина была в том, что Зорге устоял перед ее чарами и не замечал ее как женщину?
Негатив по отношению к Зорге Куусинен сформулировала в отчете, написанном в октябре-ноябре 1937 г. по настоянию М.И. Сироткина, кропотливо, месяц за месяцем, собиравшего компромат на «Рамзая». Этот отчет, особенно в своей первой части, скорее напоминал не подкрепленный фактами донос: «Когда тов. С[ироткин]. попросил меня высказать свое мнение о наших товарищах, в частности, о Рамзае, я, прежде чем писать, постараюсь восстановить в памяти все наблюдения и воспоминания. Я знаю тов. Зорге с 1924 /или 1923/ года, когда он приехал в Москву после Эссенского партсъезда.
В Коминтерне он никакой особой роли не играл и в партячейке был очень пассивен. Я ни разу не слышала, чтобы он выступал. Это не привлекало к себе внимания, так как многие иностранцы являлись здесь лишь формальными членами партии. Было известно, что во время Брандлеровской дискуссии он имел уклон, выступая за Брандлера. Насколько он солидаризовался с правыми, сказать не могу, так как тогда небольшие отклонения не подвергались строгой критике. Правые в Коминтерне держались очень сплоченно, и известная интриганка — Алиса Абрамова — была некоторое время женой Рамзая. Насколько мне известно, она уже давно арестована. Она была замешана в грязной истории с мадьярами. Подробностей дела я не знаю.
Когда я работала секретарем в шведском секретариате, мы послали Рамзая по поводу споров в Швецию. Он получил точные инструкции, как действовать. Дело было в том, что мы в Коминтерне поддерживали оппозицию против оппортунистического партруководства /разумеется, это была тайная, пассивная поддержка/. Но тов. Р. послал в Коминтерн доклад, в котором пытался доказать, что тогдашнее руководство /Замуельсон-Кильборн (О. Самуэльсон-К.Чильбум. — М.А.)/ были правы, и оппозиция должна быть разбита. А теперь партия Кильборна вот уже несколько лет борется вместе с полицией против нас /когда показала доклад Р. Куусинен и др. товарищам, они сказали, что Р. постоянно уклоняется вправо/. Это было в 1929 г. Вот все, что я знаю о прошлом Р.».
На допросе 20 июля 1938 г. соратник Зорге по работе в Шанхае К.М. Римм показал: «РАМЗАЙ по своим политическим убеждениям примыкал к правым, поддерживал БУХАРИНА и был с ним в близких взаимоотношениях.
Кроме того, мне известно, что отец РАМЗАЯ был старым немецким социал-демократом, оказывал услуги русским эмигрантам, в том числе и БУХАРИНУ. Отсюда и возникло знакомство РАМЗАЯ с БУХАРИНЫМ».
Именно в таком виде — смеси полуправды, искаженной временем, — отложились в памяти Римма, сломленного допросами, рассказы Зорге о своем прошлом.
Зорге был зачислен в категорию «политически невыдержанных товарищей», хотя объективных оснований для этого не было. В своих публикациях Зорге придерживался линии партии. Его работа в команде Бухарина по подготовке материалов к VI конгрессу пришлась на заключительный этап, когда в основном шло согласование формулировок. Ни до, ни после конгресса Зорге тесных контактов с Бухариным не имел и в каких-либо фракциях и группировках замечен не был, прежде всего по причине своих длительных зарубежных командировок.
С самого основания Коммунистической партии Германии в 1918 г. в ней шла непрекращавшаяся борьба между фракциями и группами. В 1924 г. Г. Брандлер и А. Тальгеймер, основатели «Союза Спартака» и КПГ, были отстранены от руководства партией. На бывших лидеров списали все ошибки после провала «Германского Октября», но до исключения из партии черед дошел лишь через несколько лет, в 1929-м. В последующем «группу Брандлера — Тальгеймера» отнесут к «правому уклону». Не следует также забывать, что предисловие к «Новому немецкому империализму» Зонтера (Зорге) было написано первым сопредседателем КПГ, теоретиком партии, «правым» Августом Тальгеймером.
Зорге не принимал активного участия во внутрипартийной борьбе в КПГ. Однако можно предположить, что его, человека молодого и решительного, вряд ли привлекал оппортунизм «правых», их тактика союза с социал-демократией, упор на работу в профсоюзах и легальную деятельность. В то же время Зорге, как человек высокообразованный и не склонный к бесплодным фантазиям, не мог увлечься путчистскими и сектантскими идеями «левых». Как бы то ни было, к моменту пика фракционной борьбы (1925–1926) его в Германии не было, поскольку он целиком посвятил себя работе в Коминтерне, в то время как немецкое представительство в Коминтерне воспринимало его как чужака и креатуру русских.
«Разочарование в том деле, которым приходилось заниматься в Коминтерне, в человеке, с которым Айно соединила свою жизнь, — выспренно написано в предисловии к ее воспоминаниям, — заставили ее искать новый выход. В 1931 году она уехала на партийную работу среди финских иммигрантов в США. Здесь под фамилией Мортон Айно пробыла до середины 1933 года»
[262].
