Ульф покосился в сторону Эрика, который, сидя за своим столом, с величайшей сосредоточенностью наматывал на крючок нитку. На кончике нитки трепыхалось крошечное, едва заметное перышко: ловкий фокус, этакое мошенничество в миниатюре. И зачем это, подумалось Ульфу, взрослому человеку – обманывать легковерных рыб? Гляди, рыбка, какая вкуснятина – о, нет! Там спрятан крючок! Глупая, глупая рыбка…
Эрик поднял глаза и заметил, что Ульф на него смотрит.
– Мы называем это «красный нырок», – сказал он, демонстрируя Ульфу свое произведение. – Рыба просто не может удержаться. Клюет через раз.
Ульф кивнул.
– Рыба ведь очень глупая, верно?
Эрик отложил блесну и с возмущением воззрился на Ульфа.
– Рыба – глупая? Нет, конечно. Какое там! Рыба – исключительно умное животное.
Ульф покачал головой:
– Этого не может быть. Рыба – глупая. У нее мозг размером с… Короче, мозг у нее практически отсутствует, насколько я понимаю.
Эрик набрал в грудь побольше воздуха.
– Со всем уважением, Ульф, мне кажется, ты не совсем понимаешь, что говоришь. Рыба совсем не глупая. Мне о рыбе известно немало, и, среди прочего, я знаю, что она – не глупая. – Он помолчал. – Вот что я тебе скажу: если хочешь поймать в ручье форель, тебе придется к ней подкрадываться. – Тут Эрик принял торжествующий вид, какой бывает у человека, безоговорочно выигрывающего в споре: – Ты это знал? Нельзя просто так подойти к берегу и забросить удочку. Нужно спрятаться в окружающей растительности. Потому что рыба будет за тобой наблюдать.
Тут Карл тоже поднял взгляд от бумаг. Он, по крайней мере, нашел себе работу – занялся пересмотром папок с нераскрытыми делами: глухими «висяками», которые, скорее всего, так никогда и не будут раскрыты. Но всегда остается шанс, что кого-то может осенить, если время от времени перечитывать дело.
– Эрик, а откуда ты знаешь, что рыба за тобой наблюдает? Я не стараюсь вывести тебя на чистую воду – просто пытаюсь понять, откуда ты знаешь, что делает рыба? Ее же сквозь воду не видно. Как может быть известно, что она за тобой смотрит?
Эрик пожал плечами.
– А откуда нам вообще что-либо известно? – с вызовом бросил он.
– Из наблюдений, – ответил ему Ульф. – Так мы всё и узнаем.
Эрик ответил не сразу. Потом произнес:
– Говорю вам: рыба за нами наблюдает.
– Может, это она только за тобой наблюдает, Эрик, – проворчал себе под нос Ульф. – Потому, что знает: это ты за ней пришел. Ты первый начал.
Карл попытался сдержать улыбку, но без особого успеха. Эрик, заметив это, возмущенно отвернулся.
– Довольно странно, – заметил он, – что некоторые, ничего не зная о рыбалке, так уверенно рассуждают об этом предмете. Что ж, думаю, теперь такие времена, когда у каждого имеется свое мнение.
Ульф поглядел на Карла.
– Как думаешь, Карл, имеется ли у рыбы свое мнение? Решил спросить на всякий случай, потому что сам я и не знаю, что думать.
Анна вздохнула.
– Вообще-то Эрик кое-в чем прав. Не думаю, что нам стоит тут вести разговоры о рыбалке. Уверена, что не стоит.
– Ты, конечно, права, – ответил ей Ульф, изо всех сил стараясь вернуть мысли в рабочее русло. – Политика, религия и рыбалка: три темы, которые не стоит затрагивать в приличном обществе.
– И секс, – добавил Карл. – Пожалуйста, не забывайте о сексе.
Ульф кивнул:
– Ни в коем случае. – Он опять повернулся к Эрику. – Кстати, Эрик, как там с сексом у рыб?
Прежде чем тот успел ответить, у Анны на столе зазвонил телефон. Она подняла трубку: звонили из приемной.
– Пора нам снова браться за работу, – сообщила она, закончив разговор.
Втроем они прошли коридором во второй кабинет – комнату для собеседований. Решать, кому вести разговор, должен был Ульф, как старший по званию – пускай его старшинство и было практически номинальным.
– Вести разговор будешь ты, Анна, – сказал он. – Кем бы ни была эта девушка, с женщиной она, наверное, будет чувствовать себя посвободнее.
Анна кивнула.
– Сказали, ее фамилия Магнуссон. Сигне Магнуссон.
– Была такая актриса – Сигне Магнуссон, – заметил Карл. – Отец любил о ней рассказывать.
Анна тоже ее вспомнила:
– Я как-то видела один ее фильм. Давным-давно.
– Отец говорил, она была одной из красивейших женщин своего поколения, – продолжил Карл. – Что у нее были чудесные глаза – необыкновенно большие.
– Как у рыбы? – осведомился Ульф.
Анна метнула на него предупреждающий взгляд.
Они вошли в кабинет. Сигне, которая сидела за маленьким столиком, сложив на коленях руки, подняла голову и посмотрела на них.
Анна назвала свое имя, затем представила остальных.
– Для начала – немного формальностей, – сказала она. – Не могли бы вы сообщить нам, как вас зовут, адрес, род занятий? Да, и возраст тоже, пожалуйста.
Сигне сообщила ей все нужные данные.
Анна мягко, надеясь снять напряжение, сказала:
– Что ж, Сигне, что мы можем для вас сделать? Понимаете, полиция направила вас к нам. Наш отдел занимается делами деликатного свойства.
Сигне выслушала ее очень внимательно, а потом спросила:
– Все это не подлежит огласке, верно?
– Конечно, – вступил в разговор Ульф.
– Ни в коем случае, – добавила Анна. – Пусть это вас не беспокоит.
Но Сигне было не так-то легко убедить.
– Значит ли это, что вы никому не расскажете – ну, например, если вы будете беседовать с кем-то еще, – что это я вам обо всем рассказала?
Анна кивнула.
– Как мы вам и сказали, это особый отдел, который занимается деликатными делами. Нам хорошо знакомы опасения, которые люди испытывают в подобных ситуациях.
Сигне откинулась на спинку стула.
– Мне крайне неловко об этом говорить, – произнесла она.
Анна метнула на нее вопросительный взгляд.
– Может, вы предпочтете поговорить со мной наедине? – Она сделала жест в сторону Ульфа и Карла. – Я могу попросить моих коллег выйти – это не составит никакого труда.
– Нет, – ответила ей Сигне, – дело совсем не в этом. – Она помолчала. – Понимаете, это касается моей подруги – моей близкой знакомой.
Наступила тишина. Анна ждала. Потом она осторожно попросила Сигне продолжать.
– Началось это около месяца назад, – сказала Сигне. – Или, точнее, недель как пять. Ну, в общем, когда-то тогда. Эта самая подруга, Бим, рассказала нам – мне и двум другим нашим подругам, Линнеа и Матильде, – что она познакомилась с молодым человеком. Ее молодым человеком. Мы за нее тогда порадовались, потому что, понимаете, у нее никогда не было ни с кем отношений, она с мамой живет и все такое. Так что это были хорошие новости.
