– А, – произнес Блумквист. – Какое симпатичное животное.
– А вы? – спросил Ульф. – Я так понимаю, это ваша кошка?
Блумквист указал на маленькую сумку-переноску, откуда на Мартена с ужасом и презрением взирал тучный рыжий кот.
– Это моей дочери, – сказал он. – Она всегда хотела кошку, и вот недавно мы сделали ей подарок на день рождения – ей исполнилось шесть. Я принес его сюда на прививки. Кошачий грипп, кошачий СПИД – и все такое. В этом мире непросто быть котом.
– С этим не поспоришь, – согласился Ульф. – А мне сказали, что моя собака страдает депрессией.
Блумквист ничуть не удивился.
– Собаки не слишком-то любят большие города, – сказал он. – Страдают по сельскому простору. – Вид у него стал глубокомысленный. – А чем вы его кормите?
– Кормом для собак, – ответил Ульф.
– А, – сказал Блумквист. – Может, вам стоит об этом задуматься. Должно быть, он потребляет слишком много углеводов.
Тут в разговор вмешался еще один посетитель – тощий мужчина в неприметном сером костюме, баюкавший на коленях таксу.
– Вот что я скажу, если не возражаете: это очень важный момент. Многие люди, которые едят слишком много углеводов, страдают депрессией. Понятное дело, это мы о людях, но животных это тоже очень и очень касается.
Блумквист явно обрадовался поддержке.
– Конечно! – воскликнул он. – Углеводы, конечно, хороши в умеренных количествах…
– Это вряд ли, – прервал его владелец таксы. – Вот они советуют есть по триста грамм углеводов в день, но это полная чепуха, если хотите знать мое мнение. Я лично ограничиваюсь шестьюдесятью – самое большее.
Блумквист с энтузиазмом кивнул.
– Это очень хорошо. Я сижу на восьмидесяти, но иногда обхожусь и двадцатью. И никаких макарон. Никакого хлеба.
Человек с таксой был полностью с ним согласен:
– И никакой картошки и сладостей тоже. И, конечно, без шоколада.
– Шоколад – это непросто, – заметил Блумквист, заводя глаза к небу, точно падкий на искушения грешник. – Моя проблема в том, что я его обожаю. К тому же существуют исследования, что если постоянно есть шоколад, то существенно снижается риск инсульта.
– Да, я об этом слыхал, – ответил тот. – И сердечных заболеваний тоже. Шоколад теперь даже признан суперфудом.
– Кроме как для собак, – с тревогой предупредил Блумквист. – Для собак шоколад – это яд.
Он повернулся к Ульфу:
– А вы это знаете, господин Варг? Вы, надеюсь, не даете своей собаке шоколад?
Ульфу вопрос совершенно не понравился. Не Блумквистово это было дело, что он там дает Мартену. И он сомневался, что младшему по званию пристало намекать на то, что он, Ульф, склонен баловать свою собаку.
– Нет, никогда, – твердо ответил он.
– Хорошо, – одобрил Блумквист.
– В любом случае, у него железный желудок, – продолжал Ульф. – Подозреваю, что шоколад не составил бы для него проблему.
У Блумквиста на лице было написано сомнение.
– Какой бы крепкий у него ни был желудок, все же…
Фразы он не закончил, дав ей повиснуть в воздухе.
– Как-то он сожрал мои наушники, – сказал Ульф. – Они не причиняли ему ни малейшего неудобства, и мы с тем же успехом могли бы оставить все как есть, но доктор Хоканссон решил, что все же лучше его прооперировать.
– Очень разумно, – заметил Блумквист.
Мужчина в костюме тем временем обратился к Блумквисту.
– И как вам низкоуглеводный подход – работает? – спросил он.
– Определенно да, – ответил Блумквист. – Я сбросил четыре кило.
– А голода вы не чувствуете?
Блумквист потряс головой.
– В этом-то и весь смысл низкоуглеводной диеты, – сказал он. – Можно есть сколько угодно белков и жиров, и голода просто не ощущаешь.
– Именно, – сказал владелец таксы. – Жиры очень насыщают. Я ем необезжиренный йогурт, бекон, сливочное масло – да что угодно. Никогда не чувствую голода.
Ульф глянул на часы.
– Ну что ж, – сказал он, сунул руку в карман, чтобы достать ключи от машины, и внезапно нащупал сложенный клочок бумаги: это был распечатанный Сигне портрет Сикстена. Он вытащил бумажку и развернул ее. Потом показал Блумквисту. Вряд ли из этого что-нибудь выйдет, но попробовать стоило.
– Это всплыло в одном деле, которое мы сейчас расследуем, – сказал он. – Мы допрашивали одну девушку относительно этого молодого человека.
Он указал на Сикстена.
Блумквист несколько секунд разглядывал фотографию, потом поднял на Ульфа глаза:
– Да, я знаю, кто это, – сказал он. – То есть молодой человек, а не девушка. Понятия не имею, кто она такая, но парня зовут Бо. Он ходит со мной в один тренажерный зал.
Ульф затаил дыхание. Такого он не ожидал.
– Вы с ним знакомы? – недоверчиво спросил он.
– Да, конечно, – ответил Блумквист. – Бо… Как же там его фамилия. Я обязательно вспомню. Вы же знаете, как оно бывает – пытаешься что-то вспомнить, а оно всплывает в памяти уже потом, гораздо позже, когда уже и не нужно.
Он поглядел в потолок, и это явно сработало.
– Полссон, – выпалил он. – Бо Полссон.
Ульф постарался взять себя в руки.
– Вы можете его найти?
– Это будет несложно, – ответил Блумквист. – Он бывает в тренажерном зале три или четыре раза в неделю, по вечерам. Понятия не имею, зачем он проводит там столько времени. И вечно он принимает душ. Я иногда сталкиваюсь с ним в душе.
Ульф на это ничего не сказал. Люди ходят в душ по разнообразным причинам. Нечего было и гадать.
Он наклонился поближе к Блумквисту.
– Слушайте, Блумквист, – сказал он, понизив голос. – Нам надо бы поговорить с этим молодым человеком – если он, конечно, не мертв и не на Северном полюсе.
Блумквист в недоумении воззрился на Ульфа:
– На Северном полюсе?
– Там, на полюсе, есть шведская исследовательская станция – ну, или где-то поблизости. У нас есть информация, что молодой человек находится именно там.
Тут человек с таксой поднял палец.
– Прошу прощения, – сказал он. – Уж так случилось, что я про это немало знаю. Это за полярным кругом, но уж точно не на Северном полюсе; станция находится в местечке под названием Абиско. И там вовсе не сплошной лед – там есть и леса, и болота, и все такое прочее.
Оба – и Ульф, и Блумквист – уставились на него, причем Блумквист не без некоторого любопытства. Такса подозрительно уставилась на них в ответ. Мартен уставился в пол. Кот Блумквиста уставился на Мартена – в этом, впрочем, ничего нового не было.
