– Они там в последнее время исследуют выбросы метана. Это очень важная работа, – продолжал человек с таксой.
– Метан? – переспросил Блумквист. – Это большая проблема.
– Да, – подтвердил таксовладелец. – Вечная мерзлота тает…
– Ах да, известное дело, – сказал Блумквист.
– И когда это происходит – когда тает вечная мерзлота, – метан выделяется в атмосферу. А это, конечно, влияет на глобальное потепление.
– Это очень серьезно, – сказал Блумквист. – И углекислый газ тоже. Большая проблема. – Он помолчал. – Коровы, как я слышал, выделяют метан. И собаки тоже, если уж на то пошло. У собак вообще большой углеродный след.
– Да уж, – ответил его собеседник. – Воображаю, доктор Хоканссон мог бы многое нам об этом рассказать.
Ульф повернулся к Блумквисту:
– Простите – но мне нужно кое-что понять: вы видели этого молодого человека недавно? Скажем, в последнюю пару недель?
Блумквист не замешкался с ответом:
– Вчера, наверное. Нет, погодите, позавчера. В душе, кстати, в тренажерном зале.
На несколько секунд Ульф потерял дар речи.
– Вы точно в этом уверены? – спросил наконец он.
Блумквист мгновенно преобразился в полицейского.
– Да, совершенно уверен. Это был он, сомнений нет.
– Хорошо, – сказал Ульф. – Можете привести его к нам? Завтра?
– То есть – арестовать его?
– Нет, – сказал Ульф. – Зачем так радикально. Просто пригласить для беседы.
– А что он сделал? – спросил Блумквист.
– Ничего. То есть это не он… Послушайте, Блумквист, тут все сложно.
Блумквист с упреком посмотрел на Ульфа. «Все сложно». Этим все сказано! Уж эти типы из Следственного управления – в особенности снобы из Отдела деликатных расследований, или как там они себя называют, – вечно они уверены, что такой вот простой полицейский с улицы, как он, Блумквист, не способен понять всякие тонкости. Как же это было несправедливо – особенно учитывая то, что именно он поставлял им большую часть сведений, на которых основывались эти их деликатные расследования. Это был я. Я находил для них факты. Это я раскрыл дело Густафссона. Я рассказал им о Хампусе. А теперь я раскрыл для них еще одно дело, а они даже не хотят рассказать мне, что именно я раскрыл. Обычное дело. Самое обычное, ведь мир несправедлив.
А Ульф в это время думал: надо бы нам с Блумквистом подобрее. У него непростая работа, в наши-то дни, учитывая… да учитывая абсолютно все. Такие уж сейчас времена – эпоха Абсолютно Всего. И абсолютно все создает напряжение в обществе, бросая вызов нашему миру и уверенности в завтрашнем дне. Абсолютно все, включая метан.
Мартен думал… печеньки, кошки, корзинка, Швеция.
Глава 10
Внезапное желание заплакать
На следующей консультации у доктора Свенссона, ближе к концу, психотерапевт спросил у Ульфа:
– Как вы в последнее время – очень заняты?
– Да, – ответил Ульф. – Более или менее. Нам пришлось заняться одним необычным делом – вообще-то совершенно смехотворной ссорой между двумя молодыми женщинами. Им по двадцать лет. Подруги не поладили. Скрытое соперничество. Что-то в этом роде.
– В этом возрасте чувства очень интенсивны, – заметил доктор Свенссон.
– Это уж точно, – согласился с ним Ульф. А потом спросил: – Могу я задать вам один вопрос?
– Конечно. Я здесь именно за этим.
– Воображаемые друзья.
– Да?
– Насколько это частое явление?
Доктор Свенссон пожал плечами:
– На этот счет существует специальная литература. Появляются они в основном в детстве. А почему вы спрашиваете? – Он хитро улыбнулся. – У вас что, есть воображаемый друг?
Ульф оценил шутку.
– Увы, нет. По крайней мере такого, о котором я стал бы рассказывать вам, доктор Свенссон.
– Потому что я испортил бы вашу дружбу?
– Что-то вроде этого. Нет, мне просто любопытно… Нет, больше чем просто любопытно – это имеет отношение к тому делу, о котором я говорил.
– Две молодые женщины?
– Да. Понимаете ли, одна из них создала себе воображаемого возлюбленного. Даже попросила реального человека попозировать ей для фотографии – случайного молодого человека, которого она встретила на улице. Потом она заставила его «исчезнуть», и ее подруга вообразила, что она его прикончила. Та, первая, придумала совершенно нелепую историю о том, что он якобы уехал на Северный полюс.
Доктор Свенссон подался вперед.
– Северный полюс! Это имеет огромное значение, понимаете. Какой символизм!
Ульф ждал дальнейших объяснений.
– Место, где проходит земная ось, – это же фаллический символ, господин Варг.
Ульф нахмурился:
– Но земная ось ведь существует, верно? Это не символ. Это реальное физическое явление.
– Нет, земная ось – вещь воображаемая. Как и Северный полюс. Нет никакой оси, господин Варг. Это лишь идея.
Ульф решил не настаивать.
– Ну хорошо, значит, земной оси не существует. Так откуда тогда фаллический символ?
– Слово вполне может быть символом, – ответил доктор Свенссон. – Это называется семиотика, господин Варг!
– Да, – поспешил согласиться Ульф. – В любом случае вторая женщина – которая подруга первой – пришла к нам с этой фотографией и рассказала историю о таинственном исчезновении молодого человека, которого мы все в то время считали реальной фигурой.
– Понимаю.
– Да. А потом нам нанесла визит ее мать – то есть мать первой женщины. Пришла сказать нам, что ее дочь в ответ на наш вопрос о том, что случилось с ее молодым человеком, наврала нам с три короба. Мать объяснила, что молодой человек был воображаемый и что у ее дочери, когда она была маленькой, был воображаемый друг, которого звали так же, как и созданного ею возлюбленного.
– Понимаю.
– Мать просто рассыпалась в извинениях. Сказала нам, что отец девочки, офицер флота, бросил их и уехал жить на север.
– А-а, – сказал доктор Свенссон. – На север.
– Она попросила нас с пониманием отнестись к поведению ее дочери. Ей было ясно, что она может попасть в неприятности за дачу ложных показаний во время расследования.
– Даже несмотря на то, что расследование велось относительно несуществующего человека?
– Даже несмотря на это. И мы на это согласились. Она отделалась предупреждением.
– Тем дело и кончилось?
Ульф кивнул.
– Да, на этом все – по крайней мере насколько это касается нас. Но я должен сказать, что теперь мне очень любопытно, что это за воображаемые друзья такие. Зачем дети это делают?
