Ульф встал с кровати. Рубашку и брюки он загодя повесил на кресло и теперь быстро надел их, легко нащупав в темноте. Свет ему включать не хотелось, потому что это могло бы насторожить того, кто выл – кто бы это ни был, предупредить его, что кто-то проснулся и встал. Поэтому он, повозившись немного с ремнем и шнурками, тихо открыл дверь и вышел в коридор.
И вздрогнул. Блумквиста, очевидно, разбудил тот же самый звук, и теперь полицейский ждал его в коридоре – облаченный в полную форму.
– Вы что, в этом спали? – спросил у него Ульф, указывая на полицейский форменный пиджак, сверкающий пуговицами и нашивками.
Блумквист ничего ему не ответил, а указал вместо этого в сторону входной двери.
– Звук доносится откуда-то с той стороны, – сказал он, понизив голос до едва слышимого шепота.
В полной темноте они дошли до конца коридора и вышли на лужайку. Шезлонги темными тенями сбились в кучку в середке, будто пасущиеся овцы. Над головами бледнело безоблачное небо – был разгар лета и стояли белые ночи.
Тут они опять услышали вой. В этот раз громче, и понять, откуда доносится звук, было легче.
– Вон там, – прошептал Ульф, указывая на кусты на дальней стороне лужайки.
Они оба сорвались с места, причем Блумквист на бегу принялся пронзительно свистеть в полицейский свисток. Ульф от удивления резко затормозил. Тот, кто выл в кустах, тоже, по всей вероятности, был удивлен, потому что кусты энергично зашевелились; затряслись листья, ветки, а потом оттуда раздался короткий отчаянный звук, будто кто-то взвизгнул. После этого наступила тишина.
Блумквист извлек откуда-то фонарик и теперь светил в кусты. Луч скользил по поверхности плотной листвы.
– Вы арестованы! – воскликнул он.
Ничего не произошло.
Ульф вздохнул. Невозможный Блумквист!
– Кого же вы арестовываете? – спросил он. – Куст?
Блумквист направил луч фонарика на куст.
– Того, кто там сидит.
– Так давайте посмотрим, – сказал Ульф.
Ульф раздвинул ветви, а Блумквист посветил внутрь фонариком. В кустах было пусто – только ветки, сучки да листья. Повернувшись, Ульф зашагал обратно к отелю.
– Ушел, – сказал Блумквист.
– Похоже на то, – отозвался Ульф. – И, как я понимаю, вы по-прежнему думаете, что это был он – Балтсер?
– Ну конечно, он, – ответил Блумквист. – Если только в округе нет еще одного вервольфа.
– Да неужели! – взорвался наконец Ульф. – Да возьмите же себя в руки, Блумквист. Вервольфов не существует.
Но Блумквист твердо стоял на своем.
– Хорошо, тогда почему бы нам не пойти и не постучаться к ним в дверь, чтобы его разбудить – если он дома. Но его там не будет, потому что он сейчас на улице, в виде вервольфа.
Ульф на это согласился, хотя бы для того, чтобы искоренить Блумквистову теорию, которая казалась ему исключительно нелепой.
– Это нам, конечно, ничего не скажет, – добавил он. – Но почему бы и нет, если это вас порадует.
– Порадует, – ответил Блумквист.
Еще раньше Аньел показала им, где они с Балтсером живут. Их квартирка лепилась к стене главного здания, будто архитектурное недоразумение. Света в окнах не было, только над входом горела тусклая лампочка.
Ульф позвонил в дверь. Откуда-то изнутри послышалась трель звонка. Потом наступила тишина. Он снова нажал на кнопку звонка.
За дверью вспыхнул свет, и она распахнулась. На пороге стоял Балтсер. Он был полностью одет.
Ульф глядел на него во все глаза. Взгляд у Балтсера был какой-то расфокусированный, будто он смотрел не на них, а вглядывался куда-то в даль, в темноту у них за спиной. Странный был у него вид: казалось, он ничего не соображал.
– Я просто хотел проверить, все ли у вас в порядке, – сказал Ульф.
Балтсер ничего не ответил; он стоял, пошатываясь, в дверном проеме.
– Может, нужно доктора вызвать? – пробормотал Блумквист.
За спиной у Балтсера вспыхнул свет, и в прихожей появилась Аньел. На ней был халат, а в руке она что-то держала – что именно, Ульф не разглядел.
– Все в порядке, – сказала она, подхватывая Балтсера под локоть и потихоньку подталкивая его в сторону спальни. – Что, опять шум?
– Да, – ответил Ульф. – Мы слышали вой.
Это сообщение, казалось, не очень ее заинтересовало.
– Что ж, думаю, нам всем лучше снова лечь спать, – сказала она. – Можем утром поговорить.
С этими словами она закрыла дверь.
Блумквист повернулся к Ульфу.
– Вот видите? – спросил он. – Видите? Это он. И она, конечно, об этом знает.
Ульф не знал, что и сказать. В отличие от Блумквиста, он не верил, что здесь происходит нечто паранормальное, и все же выражение на лице Балтсера его пробрало. Выражение, исполненное гнетущей тоски, подумал он.
На следующее утро Ульф встал за добрый час до того времени, как должны были подать завтрак. Аньел он нашел в фойе; она уже сидела за стойкой, просматривая журнал бронирования номеров.
– Нам надо поговорить, – сказал Ульф.
Аньел подняла на него глаза с кокетливым – что не ускользнуло от Ульфа – видом.
– В любое время, – ответила она.
В фойе никого не было. Ульф набрал в грудь побольше воздуха.
– Я пришел к заключению, что человек, который причиняет отелю беспокойство, – это ваш муж, – сказал он.
Ее выражение никак не изменилось.
– Неужели? – произнесла она. А потом тем же ровным тоном добавила: – Это неправда.
– Тогда почему, когда мы прошлой ночью позвонили вам в дверь, он был полностью одет?
Аньел восприняла этот вопрос спокойно.
– Он еще не ложился.
– Было полвторого ночи.
Аньел пожала плечами:
– Некоторые и до трех не ложатся. Он – ночная сова.
– Или ночной волк…
– Что?
Ульф отвел взгляд.
– Ничего. – А потом продолжил: – Вид у него был какой-то странный. Он явно был в замешательстве.
– Он в кресле заснул, – ответила Аньел. – Это с ним иногда бывает. Задремлет в кресле, а потом уже перебирается в кровать. Если его разбудить, он ничего не соображает. А с кем не бывает?
– Так, значит, он все это время был с вами? – спросил Ульф.
– Да. Я же вам сказала. Мы оба были в квартире. – Она помолчала. – Вы напали не на тот след, господин Варг. Если прошлой ночью кто-то и был в саду, то точно не мой муж.
Ульф попробовал зайти с другой стороны.
